Борис и глеб

Борис и Глеб, св. князья страстотерпцы. История их Мощей

15 мая Православная Церковь отмечает память перенесения в 1115 году мощей благоверных князей российских Бориса и Глеба в новую церковь усыпальницу.

Борис и Глеб были первыми русскими святыми, канонизованными Русской и Византийской Церквами в лике мучеников страстотерпцев.

Русские князья Борис и Глеб (в крещении Роман и Давид) были младшими сыновьями Киевского великого князя Владимира Святославовича. В междоусобной борьбе, вспыхнувшей в 1015 году после смерти князя Владимира, они были убиты старшим братом Святополком Окаянным.

Из сказаний о Борисе и Глебе известно, что они были воспитаны в христианском благочестии. Борис получил хорошее образование, любил читать Священное Писание и, особенно, жития святых. Глеб разделял стремление брата посвятить жизнь исключительно служению Богу. Оба брата отличались милосердием и сердечной добротой, подражая примеру своего отца.

Еще при жизни отца Борис получил в удел Ростов, а Глеб - город Муром.

Вскоре после смерти князя Владимира старший его сын Святополк объявил себя великим князем Киевским и, стремясь оградить себя от возможного соперничества брата Бориса, на стороне которого были симпатии народа и войска, подослал к нему убийц. 24 июля 1015 года князь Борис был убит на реке Альте. Его тело тайно привезли в Вышгород и положили в храме во имя святого Василия Великого.

После этого Святополк также вероломно убил и второго брата – Глеба, вызвав его из его удела Мурома. Глеб был убит 5 сентября 1015 года в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска.

Почитание святых Бориса и Глеба началось очень рано, вскоре после их кончины. Служба святым была составлена митрополитом Киевским Иоанном I.

Было известно, что убиенный князь Борис погребен в Вышгороде, близ Киева. Великий князь Киевский Ярослав Мудрый позаботился о том, чтобы разыскать останки святого Глеба, бывшие четыре года непогребенными, и совершил их погребение в Вышгороде в храме во имя святого Василия Великого, рядом с мощами святого князя Бориса.

Через некоторое время храм этот сгорел, мощи же остались невредимы. Как свидетельствуют древние книги, скоро над могилами святых князей начали являться знамения и чудеса: то видны были огненные столбы и горящие свечи, то слышно было ангельское пение.

Мощи святых братьев Бориса и Глеба были извлечены из земли и положены в специально построенной часовне. 24 июля 1026 года был освящен построенный Ярославом Мудрым пятиглавый храм в честь святых мучеников. В последующие годы Вышгородский Борисоглебский храм с мощами святых страстотерпцев становится семейным храмом Ярославичей. Символом их единения стало празднование перенесения мощей Бориса и Глеба 2 мая. История его установления связана с предшествовавшими событиями русской истории.

2 мая 1069 года в Киев вошел великий князь Изяслав, изгнанный в сентябре 1068 года с княжения в результате восстания киевлян. В благодарность за содействие в установлении мира на Русской земле князь построил вместо обветшавшего храма, воздвигнутого в 1026 году, новый. 2 мая 1072 года мощи святых были перенесены во вновь сооруженную князем Изяславом церковь.

В 1011 году князь Олег Святославич построил на свои деньги каменную церковь, в которую при Владимире Мономахе были перенесены мощи святых .

Перенесение мощей в новую, выстроенную во имя Бориса и Глеба церковь в Вышгороде, в котором участвовали все трое Ярославичей (Изяслав, Святослав, Всеволод), произошло 2 мая (15 по новому стилю) 1115 года.

И с тех пор этот день памяти перенесения мощей стал широко праздноваться на Руси.

Церковь также отмечает память первых русских святых в день убиения Бориса 24 июля (6 августа и в день убиения Глеба 5 (18) сентября.

Центром почитания Бориса и Глеба в домонгольский период стала церковь в их честь, построенная в Вышгороде в 1115 году. В ней кроме мощей хранились и другие реликвии, связанные с братьями, среди которых был меч Бориса, вывезенный в 1155 году во Владимир князем Андреем Боголюбским. Церковь была разрушена во время нашествия Батыя на Киев в 1240 году. При этом были утрачены мощи святых братьев и попытки их обрести вновь, предпринимавшиеся в 1743, 1814 и 1816 годах, не дали результата.

Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб

Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб († 1015), – сыновья св. Великого Князя Владиміра. Они с детства отличались благочестием и братскою любовью друг к другу и к другим братьям, являя собою идеал христианской кротости.

Еще при жизни отца Борис получил в удел Ростов. Управляя своим княжеством, он заботился прежде всего о насаждении Православной веры и утверждении благочестивого образа жизни среди подданных. Молодой князь прославился также как храбрый и искусный воин .

Незадолго до своей смерти Великий Князь Владимір призвал Бориса в Киев и направил его с войском против печенегов. Когда последовала кончина св. Владиміра, старший сын его, язычник Святополк, бывший в то время в Киеве, объявил себя Великим Князем Киевским. Борис в это время возвращался из похода, так и не встретив печенегов, вероятно, испугавшихся его и ушедших в степи. Узнав о смерти отца, он сильно опечалился. Дружина уговаривала его пойти в Киев и занять великокняжеский престол, но святой князь Борис, не желая междоусобной распри, распустил свое войско: «Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца!».

Однако коварный и властолюбивый Святополк, стремясь оградить себя от возможного соперничества брата, на стороне которого были симпатии народа и войска, он подослал к нему убийц. Князь Борис был заранее предупрежден о таком вероломстве Святополка, но не стал скрываться и, подобно мученикам первых веков христианства, с готовностью встретил смерть.

Убийцы настигли его, когда он молился за утреней в воскресный день 24 июля 1015 г. в своем шатре на берегу реки Альты. После службы они ворвались в шатер к князю и пронзили его копьями. Любимый слуга святого князя Бориса – Георгий Угрин (родом венгр) бросился на защиту господина и немедленно был убит. Но Борис был еще жив. Выйдя из шатра, он стал горячо молиться, а потом обратился к убийцам: «Подходите, братия, кончите службу свою, и да будет мир брату Святополку и вам». Тогда один из них подошел и пронзил его копьем. Слуги Святополка повезли тело Бориса в Киев, по дороге им попались навстречу два варяга, посланных Святополком, чтобы ускорить дело. Варяги заметили, что князь еще жив, хотя и едва дышал. Тогда один из них мечом пронзил его сердце. Тело святого страстотерпца князя Бориса тайно привезли в Вышгород и положили в храме во имя святого Василия Великого.

После этого Святополк столь же вероломно умертвил князя Глеба. Коварно вызвав брата из его удела – Мурома, Святополк послал ему навстречу дружинников, чтобы убить Глеба по дороге. Князь Глеб уже знал о кончине отца и злодейском убийстве князя Бориса. Глубоко скорбя, он предпочел смерть, нежели войну с братом. Встреча святого Глеба с убийцами произошла в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска.

В чем же состоял подвиг святых благоверных князей Бориса и Глеба? Какой смысл в том, чтобы вот так – без сопротивления погибнуть от рук убийц?

Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию – любви. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4:20). Святые братья исполнили то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести – они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28). «Видите ли, братия, – замечает Ярослав Мудрый, также один из сыновей равноапостольного князя Владиміра, собрал войско и разбил дружину Святополка. По промыслу Божию, решающая битва произошла на поле у реки Альты, где был убит святой Борис. Святополк, названный русским народом Окаянным, бежал в Польшу и, подобно первому братоубийце Каину, нигде не находил себе покоя и пристанища. Летописцы свидетельствуют, что даже от могилы его исходил смрад.

«С того времени, – пишет летописец, – затихла на Руси крамола». Кровь, пролитая святыми братьями ради предотвращения междоусобных распрей, явилась тем благодатным семенем, которое укрепляло единство Руси. Благоверные князья-страстотерпцы не только прославлены от Бога даром исцелений, но они – особые покровители, защитники Русской земли. Известны многие случаи их явления в трудное для нашего Отечества время, например, – русским воинам перед Невской битвой(1240), св. Александру Невскому накануне Ледового побоища (1242),Великому Князю Димитрию Донскому в день Куликовской битвы (1380). Почитание святых Бориса и Глеба началось очень рано, вскоре после их кончины. Служба святым была составлена митрополитом Киевским Иоанном I (1008-1035).

Великий князь Киевский Ярослав Мудрый позаботился о том, чтобы разыскать останки князя Глеба, бывшие 4 года непогребенными, и совершил их погребение в Вышгороде, в храме во имя святого Василия Великого, рядом с мощами князя Бориса. Через некоторое время храм этот сгорел, мощи же остались невредимы, и от них совершалось много чудотворений. Один варяг неблагоговейно стал на могилу святых братьев, и внезапно исшедшее пламя опалило ему ноги. От мощей святых князей получил исцеление хромой отрок, сын жителя Вышгорода: святые Борис и Глеб явились отроку во сне и осенили крестом больную ногу. Мальчик пробудился от сна и встал совершенно здоровым. Благоверный князь Ярослав Мудрый построил на этом месте каменный пятиглавый храм, который был освящен 24 июля 1026 г. митрополитом Киевским Иоанном с собором духовенства. Множество храмов и монастырей по всей Руси было посвящено святым князьям Борису и Глебу, фрески и иконы святых братьев-страстотерпцев также известны в многочисленных храмах Русской Церкви.

rusidea.org

Святые благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб (в святом Крещении - Роман и Давид) - первые русские святые, канонизированные как Русской, так и Константинопольской Церковью. Они были младшими сыновьями святого равноапостольного князя Владимира. Родившиеся незадолго до Крещения Руси святые братья были воспитаны в христианском благочестии. Старший из братьев - Борис получил хорошее образование. Он любил читать Священное Писание, творения святых отцов и особенно жития святых. Под их влиянием святой Борис возымел горячее желание подражать подвигу угодников Божиих и часто молился, чтобы Господь удостоил его такой чести. Святой Глеб с раннего детства воспитывался вместе с братом и разделял его стремление посвятить жизнь исключительно служению Богу. Оба брата отличались милосердием и сердечной добротой, подражая примеру святого равноапостольного великого князя Владимира, милостивого и отзывчивого к бедным, больным, обездоленным. Еще при жизни отца святой Борис получил в удел Ростов. Управляя своим княжеством, он проявил мудрость и кротость, заботясь прежде всего о насаждении Православной веры и утверждении благочестивого образа жизни среди подданных. Молодой князь прославился также как храбрый и искусный воин. Незадолго до своей смерти великий князь Владимир призвал Бориса в Киев и направил его с войском против печенегов.
Однако, коварный и властолюбивый Святополк не поверил искренности Бориса; стремясь оградить себя от возможного соперничества брата, на стороне которого были симпатии народа и войска, он подослал к нему убийц. По церковному преданию, на такой поступок Святополка толкнул дьявол. «Когда увидел исконный враг всего доброго в людях, что святой Борис всю надежду свою возложил на Бога, то стал строить козни и уловил Святополка. Угадал он помыслы Святополка, поистине второго Каина: ведь хотел он перебить всех наследников отца своего, чтобы одному захватить всю власть», - так повествуют легенды.
Святой Борис был извещен о таком вероломстве Святополка, но не стал скрываться и, подобно мученикам первых веков христианства, с готовностью встретил смерть. Убийцы настигли его, когда он молился за утреней в воскресный день 24 июля (по старому стилю) 1015 года в своем шатре на берегу реки Альты. После этого Святополк столь же вероломно умертвил святого князя Глеба. Коварно вызвав брата из его удела - Мурома, Святополк послал ему навстречу дружинников, чтобы убить святого Глеба по дороге. Князь Глеб уже знал о кончине отца и злодейском убийстве князя Бориса. Глубоко скорбя, он предпочел смерть, нежели войну с братом. Встреча святого Глеба с убийцами произошла в устье реки Смядыни, неподалеку от Смоленска. Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию - любви. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20). Святые братья сделали то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести - они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28). Святые мученики Борис и Глеб отдали жизнь ради соблюдения послушания, на котором строится духовная жизнь человека и вообще всякая жизнь в обществе. «Видите ли, братия, - замечает преподобный Нестор Летописец, - как высока покорность старшему брату? Если бы они противились, то едва ли бы сподобились такого дара от Бога. Много ныне юных князей, которые не покоряются старшим и за сопротивление им бывают убиваемы. Но они не уподобляются благодати, какой удостоились сии святые». Празднования в честь святых Бориса и Глеба совершаются три раза в год — по новому стилю это даты: 15 мая - перенесение их мощей в новую церковь-усыпальницу в 1115 году, выстроенную князем Изяславом Ярославичем в Вышгороде, 6 августа - празднование обоим святым и 18 сентября - память князя Глеба. © Calend.ru

Совсем недавно крещеный, а по сути, все еще языческий, русский народ постепенно усваивал учение Христа и был готов к переменам в сознании, быту и даже поступках. Однако одной теории для этого явно не хватало, ибо сказано, что «вера без дел мертва». Для перелома, который должен был произойти, требовались герои, готовые на практике исполнить заповеди библейских притч, и такие герои вскоре появились.
Борьба за власть при Владимире Крестителе велась исключительно по языческим понятиям, жёстко и беспринципно. Сын восставал на отца, отец убивал сыновей, и хорошим тоном считалось отплатить своему врагу за смерть близкого тем же – смертью, поэтому кровная месть была в то время вполне обычным явлением. Под конец жизни Владимира против него восстали сразу двое его сыновей – Святополк, прозванный впоследствии Окаянным, и Ярослав (Мудрый). Сам Владимир намеревался передать власть своему любимому сыну – Борису, князю Ростовскому. В 1015 году великий князь заболевает и призывает 25-летнего Бориса к себе в Киев, чтобы передать ему в управление дружину. Однако вскоре становится известно о наступлении печенегов, и Владимир отправляет наследника с дружиною на борьбу с ними. Печенегов Борис так и не встретил – по одной версии, информация об их вторжении была ложной, по другим сведениям, враги бежали, услышав о приближающихся русских войсках. На обратном пути князь остановился на реке Альте, здесь он и узнал о внезапной кончине своего отца, а также о том, что великокняжеский престол занял его сводный брат Святополк.

Дружина Бориса, возмущённая захватом власти Святополком, предложила князю немедленно идти на Киев и сбросить негодяя с престола. Однако Борис, как следует из летописных источников, возгорелся праведным гневом и наотрез отказался идти войной на собственного брата. В результате дружинники покинули Бориса, и он остался в лагере один. Известие о смерти отца Борису прислал сам Святополк. В своём письме новый правитель предлагал брату жить в мире и любви и даже обещал увеличить его владения. Но это была всего лишь часть коварного плана: опасаясь мести Бориса, который был весьма популярен в народе, Святополк вслед за письмом послал и бояр, которые должны были убить князя. Последний был извещён о недобрых намерениях брата, но никаких активных действий для собственного спасения или устранения злоумышленников не предпринял. Посланники Святополка явились к шатру Бориса в ночь на 6 августа (по новому стилю) и услышали пение псалмов. Убийцы решили дождаться, пока их жертва уснёт, после чего ворвались в шатёр и пронзили Бориса копьями. Первым скончался слуга князя венгр Георгий, который собственным телом попытался защитить господина. Ещё живого, убийцы завернули Бориса в шатёрное полотно и повезли в Киев. Однако Святополк, узнав о том, что брат был только ранен, послал им навстречу ещё двоих варягов, которые и добили несчастного Бориса. Его тело было тайно вывезено в Вышгород и погребено в церкви святого Василия.
Для того чтобы спокойно управлять государством, Святополку Окаянному надо было расправиться с ещё одним потенциальным мстителем – князем Муромским Глебом , который являлся не только единокровным, но и единоутробным братом убитого Бориса. Святополк призвал ничего не знавшего ни о гибели отца, ни о политической ситуации в Киеве Глеба в столицу. По пути в Киев Глеб сделал остановку неподалёку от Смоленска, где получил печальное известие от другого своего брата – Ярослава Мудрого. Тот сообщал о смерти Владимира, занятии престола Святополком и намерении последнего убить Глеба. Юный князь остался под Смоленском, где усердно молился об отце и брате.

Посланники Святополка явились к Глебу в сентябре 1015 года. Они приказали зарезать князя его собственному повару, что тот и сделал. Убитого погребли здесь же, на берегу Днепра, в простом гробу из двух выдолбленных брёвен. Только спустя четыре года, когда престол занял Ярослав, тело Глеба было отыскано. Его перевезли в Вышгород и похоронили рядом с братом Борисом в церкви Святого Василия.

Почти сразу после мученической гибели оба брата, Борис и Глеб, были канонизированы в лике мучеников-страстотерпцев. С тех пор они стали считаться заступниками Руси и покровителями русских князей, их почитание было очень распространено в народе. Святые князья не стали воздавать злом за зло, и, как это бывает в подобных случаях, справедливость восторжествовала. Разбитый Ярославом, Святополк Окаянный бежал в Польшу, где и сгинул, в бесславии и позоре.

Впрочем, Борис и Глеб не единственные сыновья Владимира, которые погибли от рук Святополка в междоусобной брани. В Карпатских горах людьми Святополка был убит их брат, князь Древлянский Святослав. Однако он не был канонизирован Церковью, поскольку начал вооружённую борьбу против своего брата и даже собирался привести в Киев венгерское войско, чтобы отвоевать великокняжеский престол. В этом и заключается подвиг Бориса и Глеба – в поистине христианском смирении и следовании Христовым заповедям. Их поступок во многом изменил ход русской истории , в которой кровная месть отныне перестала являться благородным обычаем, но, наоборот, — злом, противоречащим христианской морали, тяжелейшим грехом. Многим современникам было трудно понять мотив князей-мучеников. Да что современники – порой и нам кажется странным такое поведение. В связи с этим вспоминается один случай, который произошёл несколько лет назад на выставке художника Ильи Глазунова. Посетивший экспозицию Владимир Путин внезапно завёл разговор о Борисе и Глебе, которые в числе прочих русских исторических деятелей были изображены на известной картине «Вечная Россия». «Борис и Глеб – святые, это понятно. – Сказал Путин. – Но они всё отдали без борьбы. Это не может являться примером для нас. Легли и ждали, пока их убьют». На это Илья Глазунов заметил, что ему «это тоже чуждо».

Тогда, больше тысячи лет назад, первым русским святым это не показалось чуждым, – они решили принести свои жизни в жертву любви, главной христианской добродетели. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4, 20).

Святые князья явили образец послушания, без которого немыслима жизнь христианина. Вот что по этому поводу говорит преподобный Нестор Летописец: «Видите ли, братия, как высока покорность старшему брату? Если бы они противились, то едва ли бы сподобились такого дара от Бога. Много ныне юных князей, которые не покоряются старшим и за сопротивление им бывают убиваемы. Но они не уподобляются благодати, какой удостоились сии святые».

В свою очередь ряд исследователей называют основной причиной канонизации Бориса и Глеба многочисленные чудотворения, которые происходили от их мощей. (К слову, у гроба убитого в Карпатах Святослава никаких чудес зафиксировано не было). Как известно, именно по причине отсутствия чудес Церковь долгое время не канонизировала многих праведников, подвижников и великих христианских деятелей, что, кстати, относится и к самому Владимиру Крестителю.

Однако князья-страстотерпцы известны не только даром исцелений, но и своей защитой Русской земли от врагов и помощью в тяжелейших сражениях. Они неоднократно являлись в самые трудные временна – в частности, Александру Невскому накануне Ледового побоища и Димитрию Донскому в день Куликовской битвы.

Центром почитания Бориса и Глеба стала построенная в их честь церковь в Вышгороде (1115 г.). Именно в ней хранились святые мощи князей, а также их личные вещи и оружие. Впоследствии по всей России появилось множество храмов и обителей в честь страстотерпцев. Однако церковь в Вышгороде была разрушена и разорена во время нашествия в 1240 году на Киев Батыя, в результате чего мощи князей были утрачены. На протяжении XVIII и XIX вв. предпринимались попытки обрести их вновь, которые не принесли результата. Редчайшей святыней сегодня являются частицы мощей Бориса и Глеба, которые находятся в старейшей церкви города Боровска.

Алексей Голубев , diletant.ru

Примечательно, что Борис и Глеб под именами Роман Русский и Давид Польский (Роман и Давид — имена князей, принятые во святом крещении) входят в список святых Римско-Католической церкви. Борис и Глеб стали первыми русскими святыми, их канонизировали в лике мучеников-страстотерпцев. Кроме того, братьев считают заступниками русской земли и небесными помощниками русских князей. В этот день крестьяне старались не выезжать в поля и луга, иначе там может случиться пожар. В основе такого поверья - многочисленные грозы, пора которых начиналась в августе, и которые сопровождались молниями, способными поджигать стога сена. Из-за этого день Бориса и Глеба называли еще Паликопной - от слов «палить копны». «На Глеба и Бориса за хлеб не берися», - говорили наши предки, подразумевая, что следует отложить жатву, хотя именно «на Борис и Глеб поспевает хлеб». Женщины и дети начинали сбор ягод черемухи. Из них варили компоты и заготавливали впрок - в основном, в сушеном виде.

СВЯТЫЕ БЛАГОВЕРНЫЕ КНЯЗЬЯ БОРИС И ГЛЕБ

Святые благоверные князья Борис и Глеб (во Св. Крещении Роман и Давид; 90-е гг. X в.? — 1015, после 15.07), святые князья-страстотерпцы (память 2 мая, 24 июля, в Соборе Рязанских святых и в Соборе Тульских святых; в Соборе Ростово-Ярославских святых — Борис; 5 сент., в Соборе Владимирских святых и в Соборе Смоленских святых — Глеб), младшие сыновья св. равноап. киевского князя Владимира Святославича, погибшие в усобице после его смерти от руки старшего брата Святополка; первые по времени канонизации русские святые.

Основные источники

Сведения о Борисе и Глебе, а также о становлении их почитания помимо летописей (Повести временных лет, Новгородской первой летописи младшего извода) сохранились в посвященных святым ранних житийных произведениях — анонимном «Сказании, и страсти, и похвале святую мученику Бориса и Глеба» (нач.: «Род правых благословиться, рече пророк») (далее — СС), в тесно связанном с ним «Сказании чудес святою страстотерпцу Христову Романа и Давида» (нач.: «Не възможеть человек глаголати и не насытиться око зьрети») (далее — СЧ) и в «Чтении о житии и погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба», принадлежащем перу агиографа XI в. прп. Нестора Печерского (нач.: «Владыко Господи, Вседержителю, створивый небо и землю») (далее — ЧН), а также в ранних богослужебных памятниках — проложном житии (нач.: «Мученик Борис бяше из млады въздрасти») и трех паремийных чтениях (нач.: «Братия, в бедах пособиви бывайте»; «Слышав Ярослав, яко отьць ему умре», «Стенам твоим, Вышегороде»). Некоторые детали отразились и в древнейших церковных песнопениях Борису и Глебу. Время возникновения перечисленных сочинений, их источники и сложные текстологические взаимоотношения являются предметом продолжающихся научных дискуссий.

Святые Борис и Глеб. Икона из Саввино-Вишерского монастыря. XIII в. (КМРИ)
Наиболее аргументированным на настоящий момент можно считать взгляд, что СС возникло не позднее 1072 г. (в нем не упоминается о происшедшем в том году торжественном перенесении мощей Бориса и Глеба), но вряд ли при Ярославе Мудром († 1054), вероятнее всего в киевское княжение Изяслава Ярославича, при подготовке торжеств 1072 г. Изяслав был наречен в Крещении в честь вмч. Димитрия Солунского — в СС Борис и Глеб, как заступники Русской земли, сравниваются со св. Димитрием Солунским, а Вышгород, где покоились мощи св. страстотерпцев,- со «вторым Селунем» (Абрамович . Жития. С. 50). Это помогает датировать и летописную повесть. Во-первых, бесспорно, что из двух редакций, в которых она сохранилась,- в ПВЛ и в НПЛ младшего извода, к СС ближе последняя, то есть редакция, содержавшаяся в предшествовавшем ПВЛ так называемом Начальном своде 90-х гг. XI в. Во-вторых, несмотря на то, что в науке не раз высказывалось мнение о зависимости летописной повести о событиях 1015-1019 гг. от значительно более пространного СС (митр. Макарий (Булгаков), Е. Е. Голубинский, Н. Н. Ильин, О. Кралик, А. Поппе ), более обоснованным выглядит обратный тезис — что СС явилось расширенной житийной переработкой летописного рассказа (А. И. Соболевский, А. А. Шахматов, Н. И. Серебрянский, С. А. Бугославский, Л. Мюллер и др.). В летописи, в частности, более исправно переданы заимствования из славянского перевода греческого хроники Георгия Амартола (вернее, «Хронографа по великому изложению»). Тем самым первоначальную летописную повесть о Борисе и Глебе нужно отнести к киево-печерскому летописанию 60-х — начала 70-х гг. XI в. По-видимому, в повести отразились достаточно ранние устные предания, иначе трудно было бы объяснить многие сообщаемые ею детали, например, имена убийц Бориса (Путьша, Талец, Елович, Ляшко) и Глеба (Горясер, повар Торчин). В то же время едва ли подлежит сомнению, что в Вышгороде с началом чудотворений от мощей святых страстотерпцев уже при Ярославе Мудром стали вестись записи, которые отразились прежде всего в СЧ и ЧН. Высказывалась также гипотеза о существовании созданного будто бы уже в 30-х гг. XI в. житийного сочинения о Борисе и Глебе, может быть на греческом языке (Д. В. Айналов, Мюллер).

Святые Борис и Глеб. Икона из Борисоглебской церкви в Плотниках, Новгород.

Ок. 1377 г. (НГОМЗ)

СЧ в рукописях (в т. ч. в древнейшем списке в составе Успенского сборника конца XII — начала XIII в.) обычно составляет единый комплекс с СС, хотя встречается и отдельно от последнего. По распространенности СЧ сильно уступает СС (по данным Дж. Ревелли, 43 списка против 207), так что в большинстве случаев СС переписывалось отдельно от СЧ. Поэтому вопреки точке зрения Соболевского, Шахматова, Серебрянского, Н. Н. Воронина , Мюллера речь скорее всего идет о двух самостоятельных произведениях, со временем объединенных в некоторой части рукописной традиции. СЧ в его окончательном виде сложилось в киевское княжение Владимира Всеволодовича Мономаха (1113-1125), не ранее 1115 г., ибо содержит рассказ о состоявшемся в том году перенесении мощей Бориса и Глеба, а также многочисленные похвалы в адрес Владимира. При всем том СЧ, как иногда считают, сложносоставно; его более раннюю часть Поппе датирует началом киевского княжения Святослава Ярославича (1073-1076), а С. А. Бугославский — ближе к концу XI в. (после 1089). Точка зрения С. А. Бугославского, который выделяет в СЧ еще один, промежуточный, хронологический слой, относящийся ко времени около 1108 г., представляется излишне усложненной. По мнению Поппе, первоначальная часть СЧ заканчивалась чудом шестым («О слепьци»), но основательнее выглядит точка зрения, согласно которой сочинение времени Святослава было короче и завершалось сообщением о перенесении мощей в 1072 г., а чудеса с четвертого («О хроме и неме») по шестое были добавлены в ходе создания окончательной редакции при Владимире Мономахе, когда, как полагают, был использован текст ЧН (Мюллер, А. Н. Ужанков). Однако возможно и даже более вероятно, что и СЧ, и ЧН имели общий источник — упомянутые вышгородские записи о чудесах при мощах Бориса и Глеба ЧН почти все исследователи вслед за Шахматовым относят к 80-м гг. XI в., видимо ближе к началу десятилетия. Датировка С. А. Бугославского, считавшего ЧН произведением начала XII в., поддержки не нашла.

Жизнь и гибель Бориса и Глеба

Названные источники, а также некоторые иностранные (прежде всего немецкая хроника начала XI в. Титмара Мерзебургского) следующим образом описывают обстоятельства жизни и гибели младших Владимировичей. СС и летописная повесть (текстологически тесно связанные между собой) называют матерью Бориса и Глеба некую «болгарыню», хотя на основании косвенных данных неоднократно высказывалось предположение, что Борис и Глеб были сыновьями Владимира от брака с византийской царевной Анной (наиболее аргументированно эту гипотезу развивает Поппе). Судя по именам князей-страстотерпцев, сведения об их болгарском происхождении по матери заслуживают предпочтения: имя «Борис» — болгарского корня, братья Борис II и Роман занимали болгарский престол соответственно в 969-971 и 977-991 гг., имя Давид также известно в правившей династии Западноболгарского царства во 2-й половине X в. Возможно, «болгарыня» принадлежала к болгарской царской фамилии и попала на Русь как пленница в 90-х гг. X в., когда русские войска в качестве союзников Византии участвовали в войне против болгар. Менее вероятной представляется точка зрения, что дети от «болгарыни» родились до брака св. Владимира с Анной, заключенного в 988/89 г. (Мюллер), поскольку эта гипотеза противоречит единодушному свидетельству всех источников, что святые погибли юными.

Святые Борис и Глеб. Икона. 1-я пол. XVII в.

Согласно СС и летописи, при жизни отца Борис занимал княжеский стол в Ростове, а Глеб — в Муроме. Иначе изложено дело в ЧН. Здесь местом княжения Бориса назван, по-видимому, Владимир-Волынский, где Борис обосновался после женитьбы, а Глеб представлен находившимся по малолетству при отце в Киеве. Сделать решительный выбор в пользу той или иной версии работавших примерно одновременно (в 70-80-х гг. XI в.) авторов затруднительно. «Владимер» во фразе прп. Нестора «Таче посла и потом отець на область Владимер» (Абрамович . Жития. С. 6) вполне можно понять и как название города, и как уточнение к «отець». Однако вторая трактовка плохо вписывается в логику рассуждений прп. Нестора, который именно в посажении Владимиром Бориса на стол усматривает первопричину гнева княжившего в Турове Святополка на своего младшего брата. Борис, сидевший в далеком Ростове, не представлял бы никакой угрозы для туровского князя, тогда как вокняжение Бориса на Волыни могло повести к уменьшению удела Святополка (Волынь и Туров нередко представляли собой единый владельческий комплекс) и во всяком случае ставило под угрозу связи Святополка с польским князем Болеславом I, на дочери которого был женат Святополк. Так или иначе, прп. Нестору, писавшему в Киево-Печерском монастыре, не мог не быть знаком первоначальный вид созданной там же летописной повести (менее вероятно его знакомство с СС), и, следовательно, он имел особые причины на то, чтобы уклониться от изложенного в ней хода событий. ЧН и СС различаются и в других деталях: по рассказу ЧН, Глеб спасается от Святополка бегством, тогда как в СС и летописи он, подобно Борису, добровольно идет навстречу мученической кончине. Очевидно, в середине — второй половине XI в. существовали различные предания об обстоятельствах жизни и гибели Бориса и Глеба, хотя попытки обнаружить следы контаминации разноречивых элементов в самой «ростово-муромской» версии (Шахматов) нельзя признать вполне убедительными.

Убийцы у шатра св. Бориса (вверху). Убиение кн. св. Бориса и св. Георгия Угрина. Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в.

(РГАДА. Ф. 381. №53. Л. 125 об.)
Заслуживает внимания сообщение ЧН об опасениях Святополка, что Владимир будто бы собирался оставить Киев не старшему из сыновей (к тому времени таковым был Святополк), а Борису, именно поэтому Владимир под конец жизни вывел Бориса из его княжения и держал при себе (последнее подтверждается также СС и летописью). Похоже, Владимир шел на коренную ломку традиционного порядка столонаследия, действительно видя в Борисе своего преемника в обход старших сыновей, возможно вслед. царского происхождения святых братьев, чем объясняется и характерная «царская» топика применительно к Борису в древнейшей службе («цесарьскыим веньцем от уности украшен, пребогатый Романе» и др.) и в стихире «О Борисе, как бе възъръм», включенной в состав СС (Б. «млад… бе еще, светяся цесарьскы») (Абрамович . Жития. С. 51, 136). Однако это намерение киевского князя натолкнулось в 1013-1014 гг. на активное противодействие его старших сыновей — Святополка Туровского и Ярослава, сидевшего в Новгороде, что дает основание относить обнародование планов Владимира относительно Б. примерно к 1012/13 г.

Посланные Святополком варяги пронзают мечом тело св. Бориса. Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в. (РГАДА.Ф.381. № 53. Л. 128)

После кончины кн. Владимира (15 июля 1015 г.) киевский стол по праву старшинства занял Святополк, хотя и при не совсем ясных обстоятельствах (по наиболее надежным данным — хронике Титмара, — Владимир подверг Святополка заключению, в котором тот и пребывал до самой смерти крестителя Руси). Эти события застали Бориса возвращающимся во главе отцовской дружины из похода на печенегов. Дружинники предложили князю поддержать его в борьбе за киевский стол, однако Борис отказался, не желая «възняти руки на брата своего стареишаго» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 132; Т. 2. Стб. 118; НПЛ. С. 170). После этого бо́льшая часть дружины покинула Бориса. (Впрочем, есть указания и на то, что отношения Бориса с киевлянами не были безоблачными; так, в Тверском сборнике XVI в., сохранившем и другие отсутствующие в ПВЛ детали междоусобия 1015-1019 гг., читаем, что, когда ладья с телом убитого Бориса причалила под Киевом, «киане же не приаша его, но отпнухуша прочь» — ПСРЛ. Т. 15. Стб. 128.) Миролюбие Бориса не остановило Святополка, пославшего несколько «вышегородских болярцев» (видимо, Вышгород и был местом заключения Святополка) на убийство младшего брата. Предупрежденный о приближении убийц, Борис в своем шатре «пел заутренюю», после молитвы лег на постель и затем был заколот. Вместе с Борисом было убито немало его дружинников, в том числе св. Георгий Угрин, прикрывший князя своим телом, но некоторым удалось спастись (в частности, прп. Моисею Угрину, брату св. Георгия). Тело Бориса было доставлено в Вышгород (ок. 15 км к северу от Киева) и погребено у церкви св. Василия.

По данным собственно житийных источников, Борис и его дружинники были убиты в воскресенье 24 июля. Местом их гибели и СС, и летопись называют стан Бориса на реке Льте (Альте), близ Переяславля Русского. Полной уверенности в точности данных о месте и дне страстотерпческой кончины Бориса нет. В летописном рассказе дата отсутствует; кроме того, по преданию, отразившемуся в СС и летописи, как раз на Льте и именно на месте убиения Бориса состоялась в 1019 г. решающая битва Ярослава со Святополком. Это совпадение усугубляется тем, что битва произошла «в пяток», на который и приходилось 24 июля в 1019 г. Сказанное дает повод подозревать, что топографическое и хронологическое приурочение гибели Бориса к месту и времени сражения на Льте, возможно, имело место позже, при формировании житийного предания, которое подчеркивало роль Ярослава как мстителя за кровь братьев.

Вызванный обманом из Мурома, Глеб был убит 5 сентября (и этой даты нет в летописной повести) на пути в Киев, близ устья реки Смядыни, у Смоленска. По ЧН, Глеб находился в Киеве, бежал на север (к Ярославу?) и был настигнут убийцами под Смоленском. Тело юного князя похоронили на месте гибели. После Бориса и Глеб был убит еще один Владимирович — Святослав, княживший в Древлянской земле (к северо-западу от Киева). Развязкой этой кровавой драмы неизбежно должно было стать столкновение Святополка с другим своим братом — новгородским князем Ярославом. Их четырехлетняя протекавшая с переменным успехом борьба за киевский стол завершилась летом 1019 г. упомянутой битвой на Льте, в которой Ярослав одержал окончательную победу. Через некоторое время (по ЧН, через год после водворения Ярослава в Киеве, то есть в 1017 или 1020) по приказу Ярослава тело Глеба было найдено и перезахоронено рядом с Борисом в Вышгороде. Приобретшая в последнее время известную популярность гипотеза, будто убийцей Бориса и Глеба был Ярослав (Н. Н. Ильин, М. X. Алешковский, А. М. Членов, Поппе и др.), опирается главным образом на скандинавскую Сагу об Эймунде — источник поздний (кон. XIII в.), сбивчивый и скорее литературный, чем исторический, и не может быть признана серьезно обоснованной.

Канонизация

События, связанные с зарождением почитания Бориса и Глеба, известны благодаря СЧ и ЧН, которые в этой части, видимо, восходят к общему источнику — вышгородским записям. Некоторое время могила Бориса и Глеба близ вышгородской церкви св. Василия находилась в забвении или небрежении, судя по тому, что первое знамение от мощей святых случилось, когда некоему «варягу», нечаянно наступившему на могилу, опалило ноги исшедшим из-под земли пламенем. «И отътоле начаша не смети близ приступати, нъ с страхом покланяахуся» (Абрамович . Жития. С. 53). Вскоре церковь св. Василия сгорела, но все иконы и богослужебную утварь удалось спасти, что было осознано как заступление святых страстотерпцев. О случившемся сообщили киевскому кн. Ярославу Мудрому и митр. Иоанну I, который в сопровождении «клироса и всего поповьства» отправился в Вышгород и в присутствии князя совершил всенощное бдение в часовне («клетце мале»), выстроенной над могилой Бориса и Глеба. После того как на месте сгоревшей церкви была выстроена новая, тела святых по повелению и при участии митрополита торжественно «изнесоша от земле». При этом раки были вскрыты и засвидетельствованы нетленность мощей и исходившее от них благоухание, затем раки установили в новой церкви «над землею на деснеи стране». От святых мощей начали происходить чудесные исцеления, последовательность которых в СЧ и ЧН практически совпадает.

Убийцы ожидают св. Глеба на Смядыни (вверху). Убиение св. Глеба. Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в. (РГАДА. Ф.381. №53. Л. 132 об.)

Чудеса первое («О хромем» — исцеление отрока вышгородского посадника Миронега) и второе («О слепьци») послужили для князя Ярослава основанием выстроить по совету митрополита Иоанна в Вышгороде большую пятиглавую деревянную церковь во имя Бориса и Глеба, освященную 24 июля, куда в тот же день были перенесены мощи святых князей. На этот день, к которому приурочивалось убиение Бориса, был установлен и ежегодный праздник святым. На первой же литургии в новой церкви на глазах князя и митрополита произошло третье чудо («о хромем»). В ЧН сообщается в этой связи об уставлении Ярославом для поддержания клира только что построенной церкви десятины от княжеских даней с Вышгорода. Далее и в СЧ, и в ЧН (к-рое содержит еще и рассказ о чуде избавления от оков узников «в некоем граде») за сообщением о кончине Ярослава Мудрого следует повествование о перенесении мощей Бориса и Глеба в 1072 г. в одноглавую церковь, построенную киевским князем Изяславом Ярославичем ввиду ветхости храма Ярослава. Это перенесение, наиболее полное описание которого сохранилось в СЧ, было много торжественнее предыдущего: в нем участвовали князья (Изяслав, Святослав, Всеволод Ярославичи с сыновьями) и митрополит Георгий со своим клиром, ряд др. архиереев (Неофит Черниговский, Петр Переяславский, Никита Белгородский, Михаил Юрьевский), а также настоятели киевских монастырей, среди которых был и прп. Феодосий Печерский. Перенесение мощей состоялось 20 мая, в неделю 7-ю по Пасхе, когда был установлен еще один день поминовения Бориса и Глеба (указание на 2 мая в Лаврентьевской летописи и родственных ей сводах объясняется, по-видимому, контаминацией с датой перенесения мощей в 1115).

Исцеление слепого у гробницы св. князей. Строительство собора во имя святых Бориса и Глеба (вверху). Мощи св. князей переносят в храм. Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в. (РГАДА. Ф. 381. № 53. Л. 150)

Далее идут рассказы о новых чудесных исцелениях: «о хроме и неме» (чудо четвертое), «о жене сухоруце» (пятое) и «о слепьци» с участием вмч. Георгия (шестое), причем в последнем в уста св. Георгия вкладывается характеристика Бориса и Глеба как святых, которым «дана благодать от Бога в стране сей земля Русьске пращати и исцелити всяку страсть и недуг» (Абрамович . Жития. с. 59-60). На этом похвалой святым заканчивается ЧН, а в СЧ продолжается описание событий, связанных с почитанием Бориса и Глеба до 1115 г. включительно: неудачной попытки воздвигнуть каменную церковь в честь св. страстотерпцев (начатая при Святославе и завершенная при Всеволоде, она обрушилась сразу же после окончания работ), несостоявшегося аналогичного замысла киевского князя Святополка Изяславича (1093-1113), окования позолоченным серебром деревянной раки Бориса стяжанием Владимира Мономаха (тогда князя переяславского) в 1102/03 г., восстановления рухнувшего каменного храма на средства черниговского князя Олега Святославича в 1112 г. и, наконец, после смерти Святополка торжественного перенесения мощей страстотерпцев в новую каменную церковь на Антипасху в 1115 г., 2 мая.

Исцеление хромого у гроба святых Бориса и Глеба (вверху). Трапеза у кн. Изяслава по случаю сооружения новой церкви во имя св. князей-страстотерпцев. Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в. (РГАДА. Ф.381. № 53. Л. 151)

Перенесение мощей в большую пятиглавую церковь при Ярославе описано как церковное прославление новых мучеников (сообщение о написании иконы Бориса и Глеба есть только в ЧН), поэтому была бы важна его более или менее точная датировка, которая, однако, оказывается крайне затруднительной. Предположение Шахматова, поддержанное нек-рыми исследователями, будто перенесение состоялось в 1020 или 1026 г., основано исключительно на допущении, что церемония должна была непременно приходиться на воскресный день, как то было в 1072 и 1115 гг. Но тому же условию удовлетворяют и 1037, и 1043, и 1048 гг. Да и вряд ли Ярослав, решив построить церковь в честь Бориса и Глеба, стал бы дожидаться года, когда 24 июля совпало бы с воскресеньем. Время святительства митр. Иоанна I, которого в науке почему-то принято считать предшественником упомянутого в летописи под 1039 г. митрополита Феопемпта, ничто не мешает отнести и к 40-м гг. XI в., поэтому совершенно не обязательно датировать построение Ярославовой церкви 30-ми гг. этого столетия (Мюллер). Указание СЧ, что перенесение мощей Бориса и Глеба в построенную Изяславом Ярославичем в 1072 г. церковь имело место «минувшем (после чего? — А . Н .) летом 20» (Абрамович . Жития. С. 55), едва ли можно соотносить с моментом построения Ярославовой церкви, так как оно пришлось бы в таком случае на точно засвидетельствованное время святительства митрополита Илариона (1051 — не позднее 1054), а не Иоанна. Очевидно, это указание имеет в виду кончину Ярослава, что больше оправдано и контекстом повествования. Если помимо сказанного принять во внимание молчание о Борисе и Глебе в «Похвале кн. Владимиру» митр. Илариона, датировка которой колеблется от 1037 до 1050 г., то наиболее вероятным временем перенесения мощей при Ярославе и учреждения праздника Б. и Г. 24 июля придется признать вторую половину 40-х гг. XI в.

Эта датировка находит себе подтверждение в княжеском именослове. Самые ранние из многочисленных наречений княжичей именами новых святых в семействах как Ярославичей (Глеб, Давид, Роман Святославичи, Давид Игоревич, Борис Вячеславич), так и полоцкого князя Всеслава Брячиславича (Глеб, Давид, Борис, Роман) определенно относятся еще ко времени жизни Ярослава Мудрого (Глеб Святославич родился не позднее 1050/51, Глеб и Давид, коль скоро именно они были старшими сыновьями Всеслава Полоцкого, не позднее 1053/54), тогда как родившиеся в 1036 г. и несколько ранее двое младших сыновей самого Ярослава были наречены Вячеславом и Игорем, что плохо согласуется с предположением о канонизации Бориса и Глеба при митр. Иоанне, если последний был предшественником Феопемпта. В то же время следует учесть, что сохранившиеся печати Давида Игоревича, родившегося в 50-х гг. XI в., несут на себе изображение не Глеба-Давида, а пророка Давида (Янин В . Л . Актовые печати Древней Руси Х-XV вв. М., 1970. Т. 1. № 26-28; 1998. Т. 3 [в соавт. с П. Г. Гайдуковым]. С. 21-22, 115). Это наводит на мысль, что названные наречения состоялись еще до внесения имен Бориса-Романа и Глеба-Давида в святцы, хотя и были следствием почитания князей-мучеников в рамках княжеского рода. В таком случае установление праздника 24 июля при Ярославе следовало бы расценивать как местную канонизацию внутри Киевской епархии (в которую входил Вышгород), а общерусское прославление отнести к 1072 г. Датировка общерусской канонизации 1088 г. (А. Н. Ужанков) выглядит неоправданно поздней и основывается на весьма спорной предпосылке, будто ЧН стало первым житийным произведением о Борисе и Глебе, тогда как СС таковым быть якобы не могло (так думал и С. А. Бугославский); против говорит и упоминание Бориса и Глеба в перечне святых в берестяной грамоте № 906, к-рая стратиграфически приходится на 3-ю четверть XI в. (Янин В . Л ., Зализняк А . А . Берестяные грамоты из раскопок 1999 г. // ВЯ. 2000. № 2. С. 6).

А. В. Назаренко

Дни памяти, богослужебные тексты

Наглядным свидетельством быстрого и повсеместного на Руси распространения церковного почитания Бориса и Глеба может служить внесение памяти 24 июля в месяцесловы; с конца XI — начала XII в. она встречается в них постоянно: в месяцеслове Мстиславова Евангелия (нач. XII в.), Юрьевского Евангелия (1119/28 г.), Добрилова Евангелия (1164 г.) и многих других. Характерно, однако, что ее проникновение в южнославянские месяцесловы фиксируется не ранее первой трети XIII в. (сербское Евангелие — Vat. Slav. 4. Fol. 267: Турилов А . Две забытые даты болгарской церковно-политической истории IX в. // Palaeobulgarica = Старобългаристика. 1999. Т. 23. № 1. С. 18. Примеч. 10), что может служить еще одним аргументом в пользу датировки общерусской канонизации Бориса и Глеба не ранее 1072 г. В древнерусских богослужебных книгах память 24 июля со 2-й половины XII в. сопровождается знаком креста в круге, отмечавшим главные после двунадесятых церковные праздники. Другие памяти Бориса и Глеба сильно уступают ей по частотности упоминания. Память перенесения мощей в 1072 г., 20 мая, встречаясь в ряде Прологов XIV-XV вв. (в сохранившихся месяцесловах она отсутствует), затем сливается со значительно более распространенной памятью перенесения в 1115 г., 2 мая, которая фиксируется со второй половины XII в.; отдельная память Глеба 5 сентября изредка встречается в месяцесловах со второй пол. XIII в. В 1369 г. св. митрополит Алексий по согласию с князьями св. Димитрием Иоанновичем и Владимиром Андреевичем установил седмичные посты перед памятью Бориса и Глеба (24 июля), а также перед днями памяти вмч. Димитрия Солунского (26 октября) и «осенним Юрьевым днем» (26 ноября) (уставная грамота о новых постах 18 февраля 1369 (мартовского 6876) известна в единственном белорусском списке посл. четв. XVI в.- БАН. Собр. еп. Павла (Доброхотова). № 18. Л. 205). Однако эти посты не вошли в практику Русской Церкви. В московском Типиконе 1610 г. память Бориса и Глеба указана 3 раза (5 сентября, 2 мая и 24 июля). 5 сентября — только память Г. без службы. 2 мая — служба Борису и Глебу с полиелеем. Здесь же содержатся указания, как можно соединить их службу со службой свт. Афанасия Великого. 24 июля описана бденная служба Борису и Глебу (если желает настоятель), при этом службу мц. Христине указано переносить на повечерие. Память Бориса и Глеба 2 мая праздновалась более торжественно, нежели приходящаяся на тот же день память свт. Афанасия Александрийского. В Уставе церковных служб московского Успенского собора (1634) под 2 мая записано: «Афанасию Великому, егда будет невместно вкупе пети с Борисом и Глебом, то пети в четвертый день, трезвон средней, а Борису и Глебу трезвон большой, благовест в ревут» (РИБ. Т. 3. С. 77).

Перенесение мощей св. Бориса в новую церковь (вверху). Перенесение мощей св. Глеба в новую церковь. Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в. (РГАДА. Ф.381 №53. Л. 152 об.)
Древнейший корпус литургических песнопений, посвященных Борису и Глебу, складывался в XI — начале XII в. Наиболее ранние списки службы Борису и Глебу находятся в июльской Минее конца XI — начала XII в. новгородского происхождения (РГАДА. Ф. 381. № 121. Л. 28 об.- 31) и Кондакаре при Студийском уставе того же времени (Типографском уставе) (ГТГ. № К-5349. Л. 78). Корпус песнопений князьям-страстотерпцам уже по спискам XII в. состоит из 24 стихир, 2 канонов, 3 кондаков с икосом, седальна и светильна. Многие песнопения обнаруживают зависимость от СЧ в его первоначальном составе 70-х гг. XI в. (Поппе) или даже в его редакции после 1115 г. (Е. В. Антонова). Количество и состав стихир (три группы подобнов на хвалитех) показывают, что этот гимнографический корпус отражает не одну, а три службы, то есть на праздники, установленные как при митрополите Иоанне I (в 40-х гг. XI в.), так и в 1072 и 1115 гг. В Минее первой половины XII в. автором службы Борису и Глебу назван митр. Иоанн (I или II?) (РГАДА. Ф. 381. № 122. Л. 111 об.).

Стихиры святым Борису и Глебу. Стихирарь. XII в. (РНБ. Соф. № 384. Л. 100 об.)

Во всех сохранившихся Стихирарях домонгольского периода песнопения Борису и Глебу помещены под 24 июля. Под 2 мая известен лишь кондак «Мученика Христова». Наиболее ранние списки служб на 2 мая относятся к кон. XIV в. (РГБ. Ф. 304. № 22 и Ф. 113. № 3), однако они не содержат новых стихир. Специальные стихиры на 2 мая помещены в Минее служебной XV в. и, по-видимому, связаны с творчеством Пахомия Логофета, их нотированные образцы появляются в Стихирарях со второй половины XVI в. Состав песнопений, посвященных Борису и Глебу, со временем менялся, в частности в XV-XVI вв. исчезли тексты, в которых упоминался Святополк.

В Минеях (СТ) служба Борису и Глебу есть только 24 июля, она помещена после службы мц. Христины (Июль. Л. 181-191). В Типиконе их память отмечена как полиелейная. В Минее служба бденная (содержит полный корпус песнопений малой вечерни). Тропарь 2-го гласа: « » (в Типиконе 1610 г. указываются два тропаря — 2-го гласа на великой вечерне, а на малой — тропарь 4-го гласа « »). Канона 2: 1-й 4-го гласа (ирмос: « », нач: « »), 2-й 8-го гласа (ирмос: « », нач.: « »); они предваряются воскресным каноном Божией Матери 2-го гласа. Кондак, глас 3-й « ».

В Минеях (МП) под 2 мая помещена полиелейная служба Борису и Глебу (Май. С. 96-111), содержащаяся в рукописях (Успенский . С. 10, 59), в которой присутствуют исторические паремии Борису и Глебу, напечатанные не на обычном месте паремий, а после кафизм и полиелея под заголовком «Жития чтение». Паремии же в службе те же, что и 24 июля (то есть общие мученику единому). В службе приведены 4 тропаря (1-й — 4-го гласа « »), 1 канон 8-го гласа (ирмос: « », нач.: « »). Кондак, глас 4-й: « ».

Стихира святым Борису и Глебу «Приидите, новокрещении русьстии собори», распев Феодора Христианина. 1-я пол. XVII в. (БАН. Строг. № 44. Л. 979)

Интересна эволюция распевов стихир Борису и Глебу. Уже в XII в. прослеживаются по две редакции распева, просуществовавшие до середины XV в. В конце XV в. складываются новые, единые редакции, распространенные в XVI-XVII вв. В конце XVI — 1-й половине XVII в. возникают до трех редакций знаменного распева, а также путевой распев стихир Борису и Глебу. Одна из редакций знаменного распева стихиры «Приидите, новокрещении русьстии собори», судя по помете в списке РГБ. Ф. 178. № 766 (Л. 339: «Христианиново знамя»), принадлежит Феодору Христианину. Самым масштабным песнопением, посвященным Борису и Глебу, является стихира-многогласник «Плотскую богатяща», текст которой восходит к СС. Стихира с первых списков представлена двумя редакциями распева с вкраплениями кондакарной нотации; с XVII в. известны три редакции распева, отличающиеся развитым мелосом большого диапазона с широкими мелодическими ходами. Стихира «Возъписта Борис и Глеб» легла в основу двух покаянных стихов о Борисе и Глебе и духовного стиха XIX-XX вв.

По текстологическим данным, примерно на рубеж XI-XII вв. приходится создание других богослужебных произведений о Борисе и Глебе — древнейших проложного сказания и паремийных чтений (впрочем, согласно Л. С. Соболевой, первоначальное паремийное чтение было создано еще при Ярославе Мудром). Древнейшие паремийные чтения в службах Борису и Глебу не заимствованы из библейских книг, что уникально для византийского обряда. Паремии, как и древнейшее проложное сказание, восходят к летописной повести в составе Начального свода. В тексте есть аллюзии на места Ветхого Завета, использующиеся в паремиях, — таким оьразом составители, видимо, хотели уподобить эти паремии обычным библейским. Заголовки чтений, несмотря на содержание, библейские: «От Бытия чтение» (иногда «От Притч чтение»). Первая паремия содержит поучение о любви и ненависти между братьями, вторая и третья описывают историю убийства Бориса и Глеба и войны Ярослава со Святополком (Успенский . С. 9-11, 112-118). Возможная причина появления в русских книгах необычных паремий — влияние зап.адного богослужения, в котором библейские чтения в дни памяти великих святых могли заменяться житиями (бревиарий). Древнейшим известным списком паремий Борису и Глебу является список XIII в., приплетенный к Захарьинскому Паремийнику 1271 г. (РНБ. Q. п. I. 13. Л. 256-264 об.; Паремийник РГАДА. Тип. № 49 , в литературе нередко относимый к XII в., на самом деле создан в первой половине XV в.- Каталог славяно-русских рукописных книг XI-XIV вв., хранящихся в ЦГАДА СССР. М., 1988. Ч. 2 № 112). В печатных изданиях XVII в. эти чтения были заменены библейскими (общие мученику единому), хотя Типикон 1610 г. следует более старой практике и указывает житийные паремии (Л. 797 об.). В рукописях встречаются примеры использования летописных паремий Борису и Глебу также 15 июля — в день памяти равноап. Владимира (Устав Иоси-фо-Волоколамского мон-ря 1553 г. ГИМ. Син. № 337. Л. 335; Минея XV в. ГИМ. Увар. № 769-1° и др.- Успенский . С. 43, 82-83).

Мастер Алекса Петров (НГОМЗ)

В рукописных Уставах на память Бориса и Глеба могли использоваться кроме житийных библейские паремии (причем нередко помещались и те, и др.). В ранних рукописях — чтения Быт 4. 8-15, Притч 3. 34-35; 4. 1-22 и 1 Ин 4. 20-21; 5. 1-5. В рукописях с XV в. второе и третье чтения другие — Ис 43. 9-14 и Прем 4. 7-15 (это первое и третье чтения мученику единому по Общей Минее, они же содержатся и в современной службе Борису и Глебу). В некоторых рукописях для службы Борису и Глебу паремии заимствованы из службы ап. Иоанна Богослова (они же общие апостолу единому): например, в июльской Минее XV в., ГИМ. Син. № 518. Л. 162 об.- 164; эти же чтения указаны в Часослове (Краков, 1491. Л. 262 об.) (Успенский . С. 23-27, 119).

Наиболее ранним списком проложного сказания о Борисе и Глебе является список первой половины XIV в. (РГАДА. Ф. 381. № 173. л. 162в — 163г). Около середины XV в. было написано (вероятно, Пахомием Логофетом) новое проложное житие Глеба (начало: «Бысть по убитии святаго страстотерпца великаго мученика Бориса, посла убийцы тый против блаженнаго Глеба»), снабженное двустишием («Како не въспоется Глеб, спострадавый брату своему Борису. Тленнолюбный брат нетленнолюбные страдалци погуби»). Тем же автором были созданы двустишия на память перенесения мощей (2 мая) и посвященное Борису на общую память мучеников 24 июля (соединено здесь с сентябрьским стихом Глебу). Все эти памятники сохранились в составе особой разновидности Стишного пролога, дополненной значительным числом житий русских святых и сохранившейся в списках западнорусского происхождения начиная с третьей четверти XV в. (Турилов А . А . Южнославянские памятники в литературе и книжности Литовской и Московской Руси XV — 1-й пол. XVI в.: Парадоксы истории и географии культурных связей // Славянский альманах. 2000. М., 2001. С. 256, 257, 276, 277).

А. В. Назаренко, Н. С. Серёгина, А. А. Турилов

Храмостроительство

Храмостроительство в честь Бориса и Глеба было обширно на протяжении почти всех этапов русской церковной истории. В течение домонгольского периода центром почитания св. князей-страстотерпцев являлась посвященная им церковь в Вышгороде, куда совершались паломничества, особенно на престольный праздник 24 июля (ср. рассказ о такой паломнической поездке одного киевского семейства: Багрий А . Киевский список чуда св. Николая об утопшем детище // ИОРЯС. 1914. Т. 19. Кн. 2. С. 276-279), и где кроме св. мощей князей-страстотерпцев хранились и др. борисоглебские реликвии, в частности меч Бориса, в 1155 г. увезенный во Владимир св. кн. Андреем Юрьевичем Боголюбским. Храм в Вышгороде был разрушен в 1240 г., во время нашествия татаро-монголов на Киев, тогда же были утрачены св. мощи князей. В 1-й пол. XVII в., несмотря на то что в Вышгороде никто не жил, на месте древнего храма был выстроен православный деревянный храм, сожженный поляками в 1651 г. и восстановленный в конце XVII в. В 1860 г. на его месте поставили небольшую каменную церковь, сохранившуюся до наст. времени. Первая попытка обретения мощей Бориса и Глеба в Вышгороде была сделана в 1743 г. Киевским митр. Рафаилом (Заборовским) по распоряжению императрицы Елизаветы Петровны; поиски мощей производились также в 1814 и 1816 гг., однако все эти попытки были безуспешны.

Исцеление Миронега молитвами святых Бориса и Глеба.

Миниатюра из Сильвестровского сборника. 2-я пол. XIV в. (РГАДА. Ф. 381. № 53. Л. 149)
Уже к началу 70-х гг. XI в. на местах гибели обоих князей были построены деревянные церкви, которые со временем были заменены каменными: в 1117 г. киевский князь Владимир Мономах заложил каменную церковь на Льте, а в 1145 г. (вероятно, 5 сентября — Воронин, Раппопорт . Зодчество Смоленска. С. 37-38. Прим. 4) его внук смоленский князь Ростислав Мстиславич — на Смядыни; почти сразу при них возникли монастыри (на Льте — ранее 1073, на Смядыни — не позднее 1138). Монастырь на Льте был сожжен половцами в 1154 г. В 1660 г. иноки Межигорского Преображенского монастыря получили грамоту от царя Алексея Михайловича на строение монастыря «на крови» Б., однако монастырь по неизвестным причинам не был создан; в 1664 г. протопоп переяславского Успенского собора Григорий Бутович поставил здесь каменный крест. В конце XVII в. упоминается церковь во имя Бориса и Глеба неподалеку от места гибели Бориса, на др. берегу Льты; храм был возобновлен в 1784 и 1839 гг., ежегодно 2 мая к нему совершался крестный ход из переяславского Вознесенского собора. Другим центром почитания Бориса и Глеба являлся монастырь на Смядыни, связанный, очевидно, больше с памятью Глеба: ср. предание об исцелении здесь в 1177 г. князей Мстислава и Ярополка Ростиславичей, ослепленных в ходе их конфликта со своим дядей, владимиро-суздальским князем Всеволодом Юрьевичем Большое Гнездо, «сентября 5 день, на убиение Глебово» (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 244). В 1191 г. сюда из Вышгорода были торжественно перенесены пустые старые раки от мощей Бориса и Глеба, о чем сохранилось проложное чтение под 11 июня, очевидно, днем освящения каменной церкви. Монастырь на Смядыни существовал до начала XVIII в. (В древнейших борисоглебских памятниках нередко прослеживаются явные следы преимущественного почитания Глеба. Таковы, в частности, кресты-мощевики XII в., которые несут изображение Глеба на лицевой стороне, а Бориса — на оборотной. Эти факты пока не нашли убедительного объяснения.)

Святые Борис и Глеб. Шиферная икона из Солотчинского мон-ря. 1-я треть

XIII в. (Рязанский художественный музей)

В XII в. был воздвигнут существующий поныне Борисоглебский собор в Чернигове (до 1123); аналогичные каменные постройки появились в Рязани (вероятно, в 20-30-х гг.), Ростово-Суздальской земле (Борисоглебская церковь в Кидекше под Суздалем, 1152 г.), Полоцке (сер. XII в.), Новгороде (Детинец, 1167 г.), Городне (Коложская церковь в Гродно) (80-90-е гг.), Новогородке (совр. Новогрудок) и др., при многих из них позднее сложились монастыри. Кроме того, в домонгольский период в честь Бориса и Глеба были созданы мон-ри: Новоторжский в Турове (существовал в XII в.), Нагорный в Переславле-Залесском (позднее был домовым митрополичьим, закрыт в 1764 г.).

Св. Борис. Фрагмент иконы свт. Николая Чудотворца (Липенского). 1294 г.

Мастер Алекса Петров (НГОМЗ)

Посвящение храмов и монастырей Борису и Глебу не прекращалось и в последующее время. Борисоглебские храмы были построены: в Ростове (1287), Муроме (упоминается. в 1327), Рязани (1689), Суздале (1749), в селе Старове (современный Угличский район Ярославской обл.; 1753), Юрьеве-Польском (1792-1808), в селе Волохове (современный Александровский район Владимирской обл.; 1805-1831), в селе Любодицы (современный Бежецкий район Тверской области; 1822-1833), в Санкт-Петербурге (Синопская набережная; 1869-1882, снесен в 1975), на Смоленщине — в поселке Хиславичи (1880) и в селе Борисоглебском (совр. Сычёвский район; храм постройки 1771 г., в 80-х гг. XIX в. был перевезен туда из села Ильинского), в селе Госома (современная Брянская область; 1895-1900) и мн. др. Несколько церквей были посвящены Борису и Глебу в Новгороде: на воротах кремля (1331), «в Плотниках» (1377, 1536, в 1992 передана Церкви). Значительное число Борисоглебских храмов существовало в Москве и предместьях города: у Арбатских ворот (1522, 1764, снесен в 1930), на Поварской улице (начало XVII в., 1798-1802, снесен в 1936, на его месте стоит Российская академия музыки им. Гнесиных), верхний храм церкви в Зюзине (1688, освящен в 1704, возвращен Церкви в 1989), в Дегунине (1866, возвращен Церкви в 1991), а также в Подмосковье: в селах современного Серпуховского района Дракине (1684, 1882, в настоящее время подворье серпуховского Введенского монастыря) и Енине (1828), в Коломне (1716-1726), в городе Раменское (1725-1730), в городе Руза (1801), в деревне Куртниково (современный Истринский район; 1809) и др. В конце XX в. были воздвигнуты Борисоглебские храмы в Киеве (ул. Василя Касьяна, 1993) и Москве (Арбатская пл., 1997).

Св. Глеб. Каменный образок с Таманского п-ова. 1067-1068 гг. (ГИМ)

В XIV — нач. XX в. существовали монастыри во имя Бориса и Глеба: Ушинский на берегу реки Ушны близ Мурома (ранее 1345-1764), в Новгороде «с Загзенья», или «с Гзени» (ранее 1386 — нач. XVII в.), в Полоцке (ранее 1396 — XVII в.), на реке Сухоне в Тотемском уезде Вологодской губернии (ранее 1479-1764), в Сольвычегодске (ранее 1498 — XVII в.), в Можайске (вторая половина XVI-XVII в.), в Переславле-Залесском «на Песках» (начало XVII в.- 1764), в Суздале (ранее XVII в.- 1764), в Чернигове (1654 — после 1917). В наст. время действующими являются новоторжский Борисоглебский монастырь, Борисоглебский на Устье мужской монастырь в поселке Борисоглебский Ярославской обл. (основан в 1363), Дмитровский во имя Бориса и Глеба монастырь (основан в 1388), Аносин Борисоглебский ставропигиальный женский монастырь в Истринском районе Московской области (основан в 1823), Борисоглебский женский монастырь в селе Водяном Харьковской области, Украина (основан в 1997).

Святые Борис и Глеб. Икона из Зверина монастыря в Новгороде. 1335 г. (ГИМ)
А. В. Назаренко, П. С. Павлинов

Почитание

Почитание Бориса и Глеба в России с самого начала обнаружило две составляющие. Древнейшая служба прославляет князей-страстотерпцев преимущественно как целителей: «Божию благодать приимъша, исцеляета болящая», «притекающе к раце ваю, исцеления дары приемлем: вы — божествьная врача еста» и т. д. (Абрамович . Жития. С. 136). Но уже в похвале святым в СС находим наряду с этим также и представление о Борисе и Глебе как о заступниках Русской земли и небесных помощниках русских князей: «Ваю пособиемь и защищениемь князи наши противу въстающая дьржавьно побеждають… вы бо… земля Русьскыя забрала, и утвьржение, и меча обоюду остра, имаже дьрзость поганьскую низълагаем и дияволя шатания в земли попираем» (Там же. С. 49).

Святые Борис и Глеб в житии. Икона из Борисоглебской церкви в «Запрудах» в Коломне. Конец XIV в. (ГТГ)
Очевидно, это представление продолжает почитание Б. и Г. внутри княжеского рода, которое прослеживается, как уже говорилось, еще до их общецерковной канонизации и тесно связано с характером подвига святых: хотя убийцы Бориса и Глеба не предлагали им отречься от веры во Христа, св. князья являются истинными мучениками — свидетелями Царства Божия. Их подвиг мученичества основывается на Христовой заповеди о любви. Они не пожелали силой настоять на своем земном княжеском праве, предпочтя земному царствованию «цесарьство нераздрушимое». (В этом отношении несомненна близость их подвига к подвигу св. Вячеслава, князя чешского, осознававшаяся, напр., автором СС, которое и текстуально обнаруживает связь с памятниками святовацлавского круга X в.) Борис и Глеб предпочли погибнуть, но не «противитися старейшему брату» (Абрамович . Жития. С. 10, 33). Эта центральная идея борисоглебского культа наряду с проклятием братоубийцы Святополка как «второго Каина» служила мощным стабилизирующим фактором политической системы Древней Руси, которая во многом была построена на принципе сеньората — генеалогического старейшинства внутри княжеской династии. Подвиг Бориса и Глеба как бы освящал собою эту систему, требуя от младших князей послушания старшим, а от старших — справедливости к младшим. О необходимости хранить мир между князьями и подчиняться старшему в роду говорится в созданном, вероятно, во второй половине XII в. произведении «Похвала и мучение святых мученик Бориса и Глеба» (больше известном, по заглавию другой редакции, как «Слово о князьях»). В «Похвале» прославляются черниговский князь-миротворец Давид Святославич и его сын Святослав (прп. Никола Святоша) как достойные продолжатели дела Бориса и Глеба. Летописец сравнивает с Борисом и Глебом погибших в усобицах князей Ярополка Изяславича († 1086) и св. Андрея Боголюбского († 3.06.1174) (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 207, 368) ; князья, затевавшие смуты, в летописях уподобляются Святополку (Там же. Стб. 307, 440 и др.). Почитание Бориса и Глеба как миротворцев выражалось также в том, что у их гробницы князья клялись в соблюдении договоров.

Святые Борис и Глеб и равноап. кн. Владимир. Икона из Софийского собора в Новгороде Конец XV — начало XVI в. (Музей-квартира П. Д. Корина)

С течением времени все более укреплялась вера в Бориса и Глеба как защитников Русской земли и помощников русским князьям, позднее царям («сродникам» Бориса и Глеба) в войнах. Заступничеством Бога и Бориса Владимир Мономах объясняет свое избавление от половцев по пути из Чернигова в Переяславль (БЛДР. Т. 1. С. 468). Рассказ о чудесном явлении Бориса и Глеба перед Невской битвой (1240) читается в первоначальной редакции Жития св. блгв. кн. Александра Невского (Бегунов Ю . К . Памятник рус. лит-ры XIII в. «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965. С. 164-165, 168). Победа на Чудском озере в 1242 г. также была одержана «святою мученику Бориса и Глеба… великими молитвами» (НПЛ. С. 78). С помощью Бориса и Глеба связывали взятие новгородцами шведской крепости Ландскрона в устье Невы в 1301 г. (Там же. С. 91). В 1327 г. князь Александр Михайлович поднял в Твери восстание против татар «молитвою новоявленою мученик святых царей рускых Бориса и Глеба» (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 400). В памятниках, посвященных Куликовской битве, чудесная помощь Бориса и Глеба показана по-разному. В «Задонщине» читается: «Борис и Глеб молитву воздают за сродникы». В Летописной повести говорится о небесном войске во главе с Архангелом Михаилом, в чьих рядах сражались святые князья-страстотерпцы. В «Сказании о Мамаевом побоище» приводятся слова воеводы Д. М. Боброка-Волынского, что он ждет победы над татарами «молитвою святых страстотерпец Бориса и Глеба»; далее рассказывается о видении Бориса и Глеба, сражавшихся с татарами (Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 12, 36, 65). В XVI в. к Борису и Глебу, как и к другим русским святым, обращаются за помощью в важных военных предприятиях, например, перед взятием Казани (ПСРЛ. Т. 13. С. 194). Перед походом русских войск на Полоцк в 1563 г. был устроен крестный ход и молебен в церкви во имя Бориса и Глеба на Арбате, туда же была принесена Донская икона Божией Матери, которую царь Иоанн IV взял в поход. Около той же церкви св. митрополит Макарий с духовенством встречал возвращавшегося из похода царя (Там же. С. 305, 346). Во время нападения на Москву в 1572 г. крымского хана Девлет-Гирея монах Рождественского монастыря во Владимире Антоний удостоился видения святых князей, вместе с Александром Невским спешивших на помощь царю Иоанну Грозному. По свидетельству царя Алексея Михайловича, в ходе русско-шведской войны Борис и Глеб являлись ему при осаде русскими войсками Динабурга (Даугавпилса) (1656); город был взят через неделю (31 июля) после празднования памяти св. князей (24 июля) и назван в их честь Борисоглебовым городом. Святые князья-страстотерпцы повелели также царю в память о царевиче-мученике Димитрии Иоанновиче переименовать захваченную русскими крепость Кокенгаузен (Кокнесе) в Царевичев Дмитриев град.

А . В . Назаренко, Б . Н . Флоря

Почитание Бориса и Глеба за пределами Руси началось уже в XI в. В 1095 г. частицы мощей святых князей («reliquiae sancti Glebii et socii eius» — Fontes rerum Bohemicarum. Pragae, 1874. Т. 2. Р. 251) покоились в одном из алтарей чешского Сазавского монастыря, в котором в то время богослужение совершалось на славянском языке. Очевидно, к XII в. относится приписка к греческому Прологу сурожского происхождения под 24 июля: «τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ μνήμη τῶν ἁϒ[ίων] νεοφαν[έντ]ων μαρτύρων ἐν ῥωσικοῖς χώραις δα[υὶ]δ καὶ ῥωμανοῦ» (в этот день память святых новоявленных мучеников в земле Русской Давида и Романа: Антонин (Капустин) , архим . Заметки XII-XV века, относящиеся к крымскому городу Сугдее (Судаку), приписанные на греческом синаксаре // ЗапООИД. 1863. Т. 5. С. 620; Бенешевич . Армянский Пролог. С. 208-209). Ок. 1200 г. новгородец Добрыня (впоследствии Новгородский архиепископ Антоний) видел в константинопольском соборе св. Софии большую икону Бориса и Глеба; упоминает он и о константинопольской церкви, посвященной святым (Лопарев Х . Книга паломник: Сказание мест святых во Цареграде Антония, архиеп. Новгородского, в 1200 г. // ППС. 1899. Т. 51. С. 15;Janin . Églises et monastères. P. 65). Согласно уникальному свидетельству краткого летописчика, сохранившегося в списке середины XVI в., построение борисоглебской церкви «в Цареграде в Испигасе» отнесено к 6625 (1117) г. (РГАДА. МГАМИД. Ф. 181. № 478. Л. 471-471 об.), хотя эта дата и вызывает известные сомнения (она дублирует дату построения церкви на Льте; кроме того, Русь находилась тогда в состоянии войны с Византией). Проложное сказание о Борисе и Глебе в конце XII — начале XIII в. вошло в армянский синаксарь, неясно, впрочем, через греческое посредство или прямо.

Почитание русских князей-мучеников (наряду с почитанием прп. Феодосия Печерского, св. княгини Ольги и русским праздником перенесения мощей свт. Николая, архиепископа Мирликийского) получило широкое распространение в южнославянских странах (в первую очередь в Сербии) в XIII — первой половине XIV в. Предпосылкой этого явилось оживление русско-южнославянских церковно-культурных связей (в основном через посредство Афона и Константинополя) в последней четверти XII в., после освобождения Болгарского и Сербского государств от византийского владычества. Июльская память Бориса и Глеба представляет довольно обычное явление в месяцесловах сербских Апостолов и Евангелий до середины XIV в. (старший пример — Евангелие апракос первой половины XIII в.: Vat. Slav. 5), несколько реже ее содержат болг. рукописи (старший пример — Тырновское Евангелие 1273 г.: Загреб. Архив ХАЗУ. IIIа 30); уникальным примером (в болгарском Апостоле второй половины XIII в.: София. НБКМ. № 882) представлена память перенесения мощей 2 мая. Агиографические тексты, посвященные Борису и Глебу, отличаются в средневековой южнославянской традиции значительным разнообразием. Южнославянские списки нестишного Пролога XIII-XIV вв. могут содержать одну из двух редакций сказания об убиении мучеников (краткую (под 24 июня!) — ГИМ (Увар. 70-1о. Л. 331 об.- 332 (сербская рукопись конца XIII в.) или более пространную (под 24 июля), созданную на основе русского проложного жития и известную в целом ряде списков), сказание об убиении Глеба под 5 сент. и память перенесения мощей (2 мая), без текста либо сопровождаемую разными вариантами краткого сказания (Павлова Р . Сведения о Борисе и Глебе в южнослав. письменности XIII-XIV вв. // Palaeobulgarica. 1988. № 4. С. 26-40; она же . Жития рус. святых в южнослав. рукописях XIII-XIV вв. // Славянска филология. София, 1993. Т. 21. С. 94-95). В серб. Кондакаре нач. XIV в. (в составе пергаменного сборника, переписанного монахиней Равулой — ГИМ. Хлуд. № 189) помещены кондак и икос на июльскую память Бориса и Глеба. Сокращенная по сравнению с русская списками служба на июльскую память Бориса и Глеба (скомбинированная со службой мц. Христине) содержится в ряде сербских служебных Миней конца XIII — первой половины XIV в. (ГИМ. Хлуд. № 156, 160; Сербия. б-ка мон-ря Высокие Дечаны. № 32 — «Оливерова Минея»). Довольно часто Борис и Глеб именуются в южнославянских рукописях (в памятях и заголовках текстов) «царями русскими» (или «рушькими»). Случаи посвящения им храмов в Болгарии и Сербии в средние века неизвестны.

Источники: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 80, 121, 130-146; Т. 2. Стб. 67, 105, 115-133; НПЛ. С. 128, 159, 168-175; Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Подгот. к печ. Д. И. Абрамович. Пг., 1916. (Памятники древнерус. лит-ры; Вып. 2); Бугославский С . А . Святые князья Борис и Глеб в древнерус. лит-ре. Ч. 2: Тексты // Унив. изв. 1915. Нояб./дек. С. 1-16 (приб.); 1916. Апр. С. 17-64; май/июнь. С. 65-96; июль/авг. С. 97-128; сент./окт. С. 129-144; 1917. Янв./февр. С. 145-168; он же . Украïно-руськи пам’ятки XI-XVIII вв. про князiв Бориса та Глiба: (Розвiдка й тексти). К., 1928. (Пам’ятки мови та письменства давньоï Украïни; Вип. 1); Успенский сб. XII-XIII вв. / Изд. подгот. О. А. Князевская и др. М., 1971. С. 42-71;Revelli G . Monumenti letterari su Boris e Gleb = Лит. памятники о Борисе и Глебе. Genova, 1993; Сказание о Борисе и Глебе: Факсим. воспроизв. житийных повестей из Сильвестровского сб-ка (2-я пол. XIV в.). М., 1985; Мурьянов М . Ф . Из наблюдений над структурой служебных Миней // Проблемы структурной лингвистики, 1979. М., 1981. С. 263-278 [стихиры службы свв. Б. и Г., отсутствующие в изд. Д. И. Абрамовича]; Воронин Н . П ., Жуковская Л . П . К истории смоленской лит-ры XII в. // Культурное наследие древней Руси. М., 1976. С. 69-79 [пролож. чтение о перенесении рак в 1191 г.]; Лопарев X . М . Слово похвальное на перенесение мощей свв. Бориса и Глеба: неизд. памятник лит-ры XII в. СПб., 1894. (ПДП; № 98); Назаренко А . В . Немецкие латиноязычные источники IX-XI вв.: Тексты, пер., коммент. М., 1993. С. 134-205 [изд., пер. и коммент. «рус.» фрагментов хроники Титмара]; Джаксон Т . Н . Исландские королевские саги о Восточной Европе (1-я треть XI в.): Тексты, пер., коммент. М., 1994. С. 89-119, 161-174 [изд., пер. и коммент. «Саги об Эймунде»].

Литература : Макарий . История Русской Церкви. Кн. 2; Соболевский А . И . «Память и похвала св. Владимиру» и «Сказание» о свв. Борисе и Глебе // ХЧ. 1890. Ч. 1. С. 791-804; он же . Материалы и заметки по древнерус. лит-ре, XIV: Когда написано Несторово «Чтение о свв. Борисе и Глебе»? // ИОРЯС. 1916. Т. 21. кн. 2. С. 206-208; Васильев В . История канонизации рус. святых // ЧОИДР. 1893. Кн. 3. С. 63-67 (отд. отт.: М., 1893); Димитрий (Самбикин) . Месяцеслов. Вып. 9. С. 23-46; Писарев С . П . Было ли перенесение мощей св. мучеников Бориса и Глеба из Вышгорода в Смоленск на Смядынь? // Смоленские ЕВ. 1897. № 8-12 (отд. отт.: Смоленск, 1897); Бугославский Г . К . Иваничские месячные Минеи 1547-1549 гг. и содержащаяся в них служба св. князьям-мученикам Борису и Глебу // ЧИОНЛ. 1900. Кн. 14. Вып. 2. С. 29-70; Голубовский П . В . Служба святым мученикам Борису и Глебу в Иваничской Минее 1547-1549 гг. // Там же. Вып. 3. С. 125-164; Голубинский . Канонизация святых. С. 43-49; он же . История РЦ;Никольский Н . Мат-лы для повременного списка рус. писателей и их сочинений (Х-XI вв.). СПб., 1906. С. 46-58, 253-289, 395-402; Шахматов А . А . Разыскания о древнейших рус. летописных сводах // ЛЗАК. Т. 20. С. 29-97 (отд. отт.: СПб., 1908); он же . Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. LXVII-LXXVII;Бенешевич В . Н . Армянский пролог о святых Борисе и Глебе // ИОРЯС. 1909. Т. 14. Кн. 1. С. 201-236;Бугославский С . А . К вопросу о характере и объеме лит. деятельности прп. Нестора // Там же. 1914. Т. 19. Кн. 1. С. 131-186; Кн. 3. С. 153-191; он же . Древнерусские лит. произведения о Борисе и Глебе: Докт. дис. М., 1939. (ИМЛИ ОР. Ф. 573. Оп. 1. Ед. хр. 41); Серебрянский Н . Древнерусские княжеские жития: Обзор редакций и тексты. М., 1916. С. 81-107; Каргер М . К . К истории киевского зодчества XI в.: Храм-мавзолей Бориса и Глеба в Вышгороде // Сов. Арх. 1952. Вып. 16. С. 77-99; он же . «Летьская божница» Владимира Мономаха // КСИИМК. 1953. Вып. 49. С. 13-20; Müller L . Die nicht-hagiographische Quelle der Chronik-Erzählung von der Ermordung der Brüder Boris und Gleb und von der Bestrafung ihres Mörders durch Jaroslav // Festschr. f. D. Čyzevs’ky zum 60. Geburtstag. B., 1954. S. 196-217. (Slavist. Veröff. d. Osteuropa-Inst. an d. Freien Univ. Berlin; Bd. 6); idem . Studien zur altrussischen Legende der hl. Boris und Gleb // ZsPh. 1954. Bd. 23. S. 60-77; 1956. Bd. 25. S. 329-363; 1959. Bd. 27. S. 274-322; 1962. Bd. 30. S. 14-44; он же . О времени канонизации св. Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis. 1995. Т. 8. № 1. С. 5-20 (перепеч.:Мюллер Л . Понять Россию: Ист.-культурные исслед. М., 2000. С. 71-87); он же . Летописный рассказ и Сказание о св. Борисе и Глебе: Их текстуальное взаимоотношение // Russia Mediaevalis. 2002. Т. 10, № 1. С. 22-33; Воронин Н . Н . Анонимное сказание о Борисе и Глебе, его время, стиль и автор // ТОДРЛ. 1957. Т. 13. С. 11-56; Ильин Н . Н . Летописная статья 6523 года и ее источник: (Опыт анализа). М., 1957;Сперанский М . Н . К истории взаимоотношений рус. и югославянских литератур (рус. памятники письменности на юге славянства) // он же . Из истории рус.-слав. лит. связей. М., 1960. С. 15, 16, 38-40;Poppe A . Chronologia utworów Nestora hagiografa // Slavia Orientalis. 1965. T. 14. S. 287-305; idem . Opowieść о męczeństwie i cudach Borysa i Gleba // Там же. 1969. Т. 18. S. 267-292, 359-381; он же . О времени зарождения культа Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis. 1973. Т. 1. С. 6-29; idem . Politik und Heiligenverehrung in der Kiever Rus’: Der apostelgleiche Herrscher und seine Märtyrersöhne // Politik und Heiligenverehrung im Hochmittelalter. Sigmarimgen, 1994. S. 403-422. (Vorträge und Forschungen; Bd. 42);idem . Der Kampf um die Kiever Thronfolge nach dem 15. Juli 1015 // FzoG. 1995. Bd. 50. S. 275-296. (Beitr. z. 7. Intern. Konf. z. Geschichte des Kiever und des Moskauer Reiches); он же . О зарождении культа св. Бориса и Глеба и о посвященных им произведениях // Russia Mediaevalis. 1995. Т. 8. № 1. С. 21-68; Атаджанян И .А . Русское «Сказание о Борисе и Глебе» и армянские Четьи-Минеи. Ереван, 1969; он же . Об источнике, мотивах и характере армянского перевода «Сказания о Борисе и Глебе» // Лит. связи. Ереван, 1977. Т. 2: Русско-армянские лит. связи. С. 47-62; Алешковский М . X . Повесть временных лет: Судьба лит. произведения в Др. Руси. М., 1971. С. 83-93, 129-131; он же . Древнерусские глебоборисовские энколпионы 1072-1150 гг. // ДРИ. М., 1972. [Вып.:] Художественная культура домонгольской Руси. С. 104-125; Ангелов Б . С . Из историята на руско-българските литературни връзки. София, 1972. С. 46-58;Keller F . Das Kontakion aus der ersten Služba für Boris und Gleb // Schweiz. Beitr. zum VII. Intern. Slavistenkongress in Warschau. Lucerne, 1973. S. 65-74. (Slavica Helvetica; 7); Соболева Л . С . Паремийные чтения Борису и Глебу // Вопр. истории книжной культуры. Новосиб., 1975. С. 105-123. (Сб. науч. тр. / ГПНТБ СО; Вып. 19); она же . К вопросу об эволюции минейного текста, посвящ. Борису и Глебу // Сибирская археография и источниковедение. Новосиб., 1979. С. 5-12; она же . Исторические паремии Борису и Глебу — малоизученный памятник Киевской Руси: АКД. Л., 1981; Dachkévitch Ya . Les Arméniens à Kiev (jusqu’à 1240), 13: La vie de Borys et Hlib en arménien // Rearm. N. S. 1975/1976. Vol. 11. P. 346-375;Floria В . Václavska legenda a borisovsko-glebovsky kult (shody a rozdily) // Československy časopis historický. 1978. R. 3, seš. 1. S. 82-95; Воронин Н . H ., Раппопорт П . А . Зодчество Смоленска XII-XIII вв. Л., 1979. С. 37-63; Абгарян Г . В . К проблеме предполагаемой греч. версии «Сказания о Борисе и Глебе» // Русская и армянская средневековые лит-ры. Л., 1982. С. 235-254; Freydank D . Die altrussische Hagiographie in ihren europäischen Zusammenhängen: Die Berichte über Boris und Gleb als hagiographische Texte // ZfS. 1983. Bd. 28. S. 78-85; Ingham N . W . The Martyred Prince and the Question of Slavic Cultural Continuity in the Early Middle Ages // Medieval Russian Culture. Berkeley; Los Ang., 1984. P. 31-54. (Slavic Studies; Vol. 12); Sciacca F . A . The History of the Cult of Boris and Gleb: Diss. / Columbia Univ. , 1985. 2 vol.; idem . In Imitation of Christ: Boris and Gleb and the Ritual Consacration of the Russian Land // SEER. 1990. Vol. 49. P. 253-260;Дмитриев Л . А . Сказание о Борисе и Глебе // СККДР. Вып. 1. С. 398-408 [библиогр.]; Ранчин А . М . К вопросу Борисоглебского цикла // ВМУ: Филол. 1987. № 1. С. 73-80; Dimnik M . Oleg Svyatoslavich and His Patronage of the Cult of SS. Boris and Gleb // Medieval Studies. 1988. Vol. 50. P. 349-370; Серёгина Н . С . Из истории рус. гимнографии домонгольского периода (по мат-лам певческой книги Стихирарь минейный) // Муз. культура средневековья. Л., 1988. Вып. 1. С. 62-77; она же . Из истории певческих циклов Борису и Глебу // ТОДРЛ. 1990. Т. 43. С. 291-304; она же . Песнопения рус. святым. СПб., 1994. С. 74-101;Hollingsworth P . Rulership and Suffering in Kievan Rus’: The Cult of Boris and Gleb: Diss. / Univ. of California). Berkeley, 1987; idem . The Cult of Boris and Gleb // The Hagiography of Kievan Rus’ / Transl. and with an introd. by P. Hollingsworth. Camb. (Mass.), 1992. P. XXVI-LVII. (Harvard Library of Early Ukrainian Literature, English Transl.; Vol. 2); Lenhoff G . The Martyred Princes Boris and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult and the Texts. Columbus (Ohio), 1989. (Slavic Studies; Vol. 19); Кравецкий А . Г . Из истории паремийного чтения Борису и Глебу // Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. М., 1991. С. 42-51; Карастоянов Б . П . Стихира Борису и Глебу «Плотьскоую богатяща» — выдающийся образец древнерусского певческого искусства // Муз. культура cредневековья. М., 1992. Вып. 2. С. 12-14;Стефанская О . Службы святым Борису и Глебу в муз. рукописях XI-XV вв. // Там же. С. 10-12; Биленкин В . «Чтение» прп. Нестора как памятник «глебоборисовского» культа // ТОДРЛ. 1993. Т. 47. С. 54-64;Топоров В . Н . Святость и святые в рус. духовной культуре. М., 1995. Т. 1. С. 490-508, 549-566;Подскальски Г . Христианство и богословская лит-ра в Киевской Руси (988-1237 гг.). СПб., 19962. С. 184-198, 376-380 [библиогр.]; Успенский Б . А . Борис и Глеб: Восприятие истории в Древней Руси. М., 2000;Ужанков А . Н . Святые страстотерпцы Борис и Глеб: К истории канонизации и написания житий // Древняя Русь: Вопр. медиевистики. М., 2000. № 2. С. 28-50; 2001. № 1(3). С. 37-49; Лосева О . В . Русские месяцесловы XI-XIV вв. М., 2001. С. 92-95, 105-106.

А . В . Назаренко, А . А . Турилов

Иконография

Домонгольский период. Изображения братьев-страстотерпцев появились в начальный период их почитания. Для построенной князем Ярославом Мудрым церкви в Вышгороде, посвященной новоявленным святым, была создана икона («повеле же и на иконе святою написати» — Абрамович . С. 18), что, согласно писаниям св. отцов и указаниям VII Вселенского Собора, являлось обязательным при установлении почитания нового святого. Первые иконы могли точно воспроизводить облик князей, поскольку во время вскрытия захоронений при митрополите Иоанне оказалось, что останки св. братьев нетленны. В составе СС сохранилось описание облика Бориса: «…Телъм бяше красьн, высок, лицьмь круглъмь, плечи велице, тънък въ чресла, очима добраама, весел лицьмь, борода мала и ус млад бо бе еще, светяся цесарьскы, крепък телъмь, вьсячьскы украшен акы цвет цвьтый в уности своея». В соответствии с этим описанием Борис изображается молодым, обычно с небольшой темной бородой и усами, а Глеб, описание облика которого не сохранилось,- совсем юным, безбородым, с длинными локонами, ниспадающими на плечи. Одной из основ иконографии Бориса и Глеба стали, вероятно, надгробные изображения братьев на раках, неоднократно упоминающиеся в письменных источниках. В 1102 г. обе раки были украшены серебряными позолоченными пластинами по инициативе князя Владимира Мономаха, а в 1115 г. в связи с перенесением их в новую каменную церковь он же повелел изготовить драгоценный убор для гробниц с рельефными фигурами на серебряных досках: «Исковав бо сребрьныя дъскы и святыя по ним издражав и позолотив».

Святые Борис и Глеб и св. равноап. кн. Владимир. Фрагмент двухчастной иконы из церкви Успения Богородицы в Бутырках во Пскове. Вторая половина XVI в. (ПИАМ)

Первые иконы с изображениями Бориса и Глеба предназначались, очевидно, для храмов, построенных во имя святых на реке Льте близ Переяславля (заложена в 1117), на Смядыни, близ Смоленска (упом. в 1138, каменное здание — 1145), в Кидекше, близ Суздаля (1152), в Чернигове (ок. 1115-1123), в новгородском Детинце (1146) и др. С увеличением на Руси во второй половине XII-XIII в. числа Борисоглебских церквей возрастает и количество икон Бориса и Глеба.

Святые Борис и Глеб. Роспись собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. Мастер Дионисий. 1502-1503 гг.

От XI — первой половины XII в. образы Бориса и Глеба дошли до нас только на произведениях «малых форм» в составе предметов личного благочестия, что объясняется почитанием святых князей как целителей и покровителей заказчика. Сохранились медные литые кресты-мощевики (энколпионы), где на одной створке изображен в рост Борис, а на другой — Глеб, каждый держит в руках атрибут, похожий на модель храма (по версии М. Х. Алешковского, мученический венец). Аналогичная фигура неизвестного князя с храмом в руке представлена на выходной миниатюре русской рукописи Слова Ипполита Римского о Христе и антихристе (ГИМ. Чуд. 12, рубеж XII-XIII вв., см.: Вздорнов . № 2). Вероятно, в основе этой иконографии лежит несохранившаяся композиция, связанная с почитанием Бориса и Глеба в Вышгороде.

Святые Борис и Глеб. Фрагмент «Киликиевского креста»

из Спасо-Прилуцкого монастыря в Вологде. Первая треть XVI в. (ВГИАХМЗ)

На перегородчатых эмалях домонгольского периода Борис представлен безбородым (например, украшения-колты из клада, найденного в Старой Рязани (Оружейная палата), медальоны из ожерелья-гривны, найденного в селе Каменный Брод Житомирской области (Харьковский государственный исторический музей; погибли во время второй мировой войны), пластины на окладе Мстиславова Евангелия (ГИМ), две серебряные позолоченные пластины с изображениями в рост (в составе серии из восьми пластин, вероятно, нашивавшихся на ткань, найденной в 90-х гг. XX в. во Владимире; археологическая коллекция во Владимире — см. Жарнов, Жарнова . С. 459).

Святые Борис и Глеб. Икона. Первая половина XVII в.

Изначально Борис и Глеб воспринимались как двоица, что отразилось в описании их явлений. Уже в домонгольский период в искусстве Древней Руси преобладающими становятся парные изображения князей. О композиции темперных икон той эпохи, вероятно, восходивших к не сохранившимся до настоящего времени прототипам из Вышгорода, дают представление каменные иконки первой трети XIII в. с парными фигурами князей в рост из Солотчинского монастыря (обращены друг к другу, как бы беседуют; РИАМЗ) и из собрания Н. И. Репникова (даны в одинаковых фронтальных позах; ГРМ). На новгородской иконе свт. Николая из Новодевичьего монастыря (ок. 1200, ГТГ) Борис и Глеб изображены на полях, подобно эмалевым медальонам на византийских серебряных окладах. Поскольку князья представлены вместе со святыми Космой и Дамианом, Флором и Лавром, здесь подчеркивается их почитание как целителей.

Святые Борис и Глеб. Литая икона. XIX в. (ГИМ)

Первые сохранившиеся изображения Бориса и Глеба в монументальном искусстве относятся к кон. XII в. например, в росписи Преображенской церкви на Нередице (1199) они представлены в конхе центральной апсиды, по сторонам Богоматери «Знамение», во главе процессии святых, направляющихся к Ней. Наиболее вероятно, что их изображения помещены здесь в связи с темой моления за княжеский род и в память об умерших в детском возрасте сыновьях заказчика росписи князя Ярослава Владимировича (Пивоварова . С. 26-29. Ил. 10-12). Образы Бориса и Глеба известны также в белокаменной резьбе на фасадах владимиро-суздальских храмов, где они появляются, возможно, в связи с княжеским заказом и с темой прославления воинов и мучеников при выборе святых: на Дмитриевском соборе во Владимире (90-е гг. XII в.) они представлены в рост, с крестами, но без мечей (в аркатурном фризе сев. фасада) и как всадники-воины (по сторонам окна в правом, восточном, прясле южного фасада (см.: Вагнер . С. 244, 246, 248. Илл. 152 (С. 249), 154 (С. 252-253), 234 (С. 357), 264 (С. 401), 266 (С. 406), 276, 277 (С. 411); схема на с. 343). На фасадах Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230-1234) они дважды изображены в медальонах по пояс сжимающими рукоять меча.

Более редкими являются непарные образы каждого из святых, возможно, основой для них служили надгробные изображения братьев на раках. Отдельные изображения князей, обусловленные, вероятно, именем заказчика, известны в домонгольский период на княжеских печатях (Янин, 1970. Кат. 182, 193, 194, 218-220; Янин, Гайдуков . Кат. 333-3, 333б), в миниатюрах (если идентификация фигур верна) и в мелкой пластике, например, каменный образок XI в. с надписью «Давыдъ Глебъ», найденный на Таманском п-ове (ГИМ).

Формирование иконографии Бориса и Глеба, почитавшихся как образцы глубокой христианской веры, кротости и смирения, как целители и воины, заступники христиан, небесные покровители правящего рода и всей Русской земли, стало вкладом Руси в иконографию византийского круга. Специфика изображений Бориса и Глеба состоит в передаче их национального облика, они представлены в княжеских одеждах: круглых шапках, отороченных мехом, и плащах. Если шапки почти сразу стали их обязательным атрибутом в иконографии, то плащи иногда не имели характерных треугольных очертаний спереди, в руках мог быть только мученический крест или крест с мечом, напоминавшим об их происхождении и воинской славе. Одеяния святых похожи на одежды скандинавов-викингов, как они реконструируются по археологическим данным (Н. П. Кондаков) . В иконографии средневизантийского периода, где доминируют одежды римской эпохи (гиматии, хитоны или доспехи воинов) и лоратные одеяния византийского императорского двора, облик Бориса и Глеба очевидно воспринимался как экзотический, позволяя в то же время узнать русских князей-мучеников в сонме христианских святых.

Святые Борис и Глеб. Икона. Первая половина XVII в. (ПГХГ)
О почитании святых в Константинополе и о том, что их иконы были там известны, сохранились свидетельства Антония, архиепископа Новгородского, побывавшего в столице Византии ок. 1200 г. Он сообщает, что «во Испигасе… есть церковь святыiх мученик Бориса и Глеба: в том граде явишася святии, и исцеления многа бывают от них». В южной части собора Св. Софии Константинопольской («на правой стране») была «поставлена икона велика святых Бориса и Глеба, и ту имеют писцы» (то есть художники снимают с нее копии — Книга Паломник. С. 33). О необычности восприятия облика русских князей в византийской среде по сравнению со святыми новокрещенных народов может свидетельствовать роспись в церкви Вознесения в Милешеве (Сербия, 20-е гг. XIII в.), где Борис и Глеб представлены в колпаках необычной формы и выглядят как уроженцы далекой сказочной страны.

Вторая половина XIII-XV вв. В изображениях Бориса и Глеба, созданных в русских землях в период монголо-татарского завоевания и постепенного возрождения русской культуры, отразились преемственность по отношению к иконографии домонгольского периода, а также различные оттенки их почитания. Среди вариантов с парными изображениями в рост во фронтальных одинаковых позах, в богато украшенных княжеских одеждах, с крестом в одной руке и с мечом в другой, сохранились иконы: из Саввино-Вишерского монастыря близ Новгорода, XIII в. (как установлено С. И. Голубевым, пробелы на ликах — поновления XIV в.; наиболее вероятно, новгородская, публикуется Г. В. Поповым как тверская; КМРИ); из часовни Зверина монастыря в Новгороде, начало XIV в. (ГИМ); московская (или ростовская) из собрания Н. П. Лихачёва, вторая половина XIV в.(ГРМ); северная икона XIV в. (частное собрание); псковская из села Большое Загорье, конец XIV — начало XV в. (ГТГ). В конце XV-XVI в. в некоторых изображениях данного типа слишком удлиненные фигуры подчеркивают внешнюю хрупкость (икона из собрания В. А. Александрова; ГТГ), святые показаны в легком развороте друг к другу, они как бы беседуют, их фигуры соприкасаются (икона из Музея-заповедника «Ростовский кремль» и северная икона из собрания А. В. Морозова, обе в ГТГ).

В основе иконографии Бориса и Глеба, где они изображаются как всадники, лежат позднеантичная и византийская традиции создания образов таких святых, как Сергий и Вакх, Георгий Победоносец и Димитрий Солунский, Феодор Тирон и Феодор Стратилат. На иконе из Борисоглебской новгородской церкви (конец XIV в.) воинская мощь святых подчеркивается одинаковыми контурами и преувеличенным масштабом фигур, изображенных над мелкими скалами (НГОМЗ; ср. медные литые образки более позднего времени с «прорезными» композициями, напр. образок XVI в. (ГРМ)). На иконе 2-й пол. XIV в. из Успенского собора Московского Кремля (возможно, московской школы, часто публикуется как псковская; ГТГ), где братья, скачущие верхом, обращены друг к другу, переданы духовный диалог братьев и согласие в приуготовлении к мученичеству.

Святые Борис и Глеб. Икона из с. Загорье под Псковом. Кон. XIV — нач. XV в. (ГТГ)

От второй половины XIV в. сохранились житийные изображения Бориса и Глеба, восходящие, вероятно, к более ранним образцам: в Сильвестровском сборнике (РГАДА. Тип. Ф. 381. № 53, 2-я пол. XIV в.), памятнике новгородского происхождения, и в клеймах иконы из Борисоглебской церкви в Запрудах в Коломне (кон. XIV в., ГТГ) имеется редкая сцена увенчания Бориса и Глеба мученическими венцами. В житийном цикле на первый план выдвинута тема кротости и смирения братьев, их готовности к мученическому подвигу, а также изображены посмертные чудеса, совершавшиеся на их захоронениях. В среднике иконы из Коломны при сохранении внешних особенностей иконографии (фигуры в рост, в руках крест и меч) лейтмотивом стала тема христианской любви и преодоления страданий.

Начиная со второй половины XIV в. встречаются композиции, в которых подчеркивается параллель между Борисом и Глебом и вмч. Димитрием Солунским. В отличие от текста Сказания XI в., акцентировавшего заступническую и воинскую роль святых, в искусстве XIV в. преобладает жертвенная, мученическая тема. Так, в миниатюре Сильвестровского сборника (л. 125 об.) сцена мученической кончины Бориса уподоблена убиению вмч. Димитрия.

В программе храмовой росписи расположение фигур Бориса и Глеба выявляет связь их почитания с темой Евхаристии, с мотивом невинной жертвы, душевной чистоты, духовного и телесного целительства: в соборе Рождества Богородицы Снетогорского монастыря во Пскове (ок. 1313) Борис и Глеб изображены в диаконнике; в церкви Преображенского монастыря в Ковалёве, близ Новгорода (1380),- в притворе, рядом с фигурами преподобных Космы и Дамиана; в новгородской церкви св. Феодора Стратилата на Ручью (80-90-е гг. XIV в.) — на западной стене южного рукава наоса, по обе стороны от фигуры отца, великого равноапостольного князя Владимира, напротив, на восточной стене рукава, изображено Распятие Господне; в церкви Успения в Волотове, близ Новгорода (1363; не сохр.),- на восточных гранях западной пары подкупольных столпов, то есть обращенных к алтарю, в руках кресты (первый известный пример размещения фигур князей на подкупольных столпах, которое будет господствовать в XVI-XVII вв.).

Изображение Бориса и Глеба вместе с другими святыми выявляет множество смысловых нюансов их почитания, например, в составе избранных святых на полях новгородских икон свт. Николая, архиепископа Мирликийского, из Свято-Духова монастыря, сер. XIII в. (ГРМ), и в церкви свт. Николая на острове Липно, 1294 г. (НГОМЗ), они помещены непосредственно под отцами церкви, выше других мучеников, над св. целителями Космой и Дамианом, Флором и Лавром как святые, подвиг которых дает им право на особое место в сонме мучеников.

Святые Борис и Глеб. Икона из Успенского собора Московского Кремля. 1340 г. (ГТГ)
Образы Бориса и Глеба представлены в многофигурных композициях произведений «малых форм». На серебряном гравированном реликварии (первая половина или первая четверть XIV в., Оружейная палата) изображены на одной стороне Архангел Михаил, по бокам в медальонах — Борис и Глеб, на обороте — свт. Николай. Сочетание и сближение фигур Бориса и Глеба и свт. Николая восходит к XI в. (явление трех святых описано в Чтении и Сказании) и, возможно, отражает своеобразие почитания этих святых в Вышгороде (или Вышгороде и Киеве) и связано с близкими датами памяти святых (2 мая — перенесение мощей Бориса и Глеба, 9 мая — свт. Николая); в дальнейшем подобные изображения встречаются в русском искусстве как образы особо чтимых на Руси святых (иконы из церкви на острове Липно, из Свято-Духова и Новодевичьего монастырей, а также ряд произведений XVI-XVII вв., например, деревянная статуя «Никола Можайский» XVI в. из с. Волосова, близ Каргополя (АМИИ)). Начиная со второй половины XIV в. складываются композиции с многочисленными образами русских святых, в том числе Бориса и Глеба: шитый воздух с деисусным чином, заказанный княгиней Марией, вдовой великого князя Симеона Ивановича Гордого (1389, ГИМ), где в центре — Нерукотворный образ Спасителя на убрусе, по сторонам — русские митрополиты конца XIII-XIV в. (Максим и Петр, Феогност и Алексий); в нижней зоне — восемь святых, среди них — Владимир, Борис и Глеб, а также вмч. Димитрий Солунский, небесный покровитель великого князя Димитрия Донского, прп. Алексий, человек Божий, соименный митрополиту Алексию, с которым связано и изображение Нерукотворного образа Спасителя (известно, что митрополит Алексий привез из Константинополя в Москву икону с таким изображением и основал в ее честь Андроников монастырь).

Покровительство Бориса и Глеба определенному городу более прямолинейно выражено в новгородских композициях XV в., напр. в «Знамении от иконы Богородицы» («Осада Новгорода суздальцами»), где на битву с «неправедными» войсками кн. Андрея Боголюбского из городских ворот выезжают для поддержки новгородцев Борис и Глеб вместе со св. вмч. Георгием Победоносцем (ГТГ, НГОМЗ).

Конец XV-XVII вв. В конце XV в. создается новая иконография, намечавшаяся уже с конца XIV — начала XV в.,- изображение Бориса и Глеба вместе со св. князем Владимиром (первые примеры — шитый воздух 1389 г. (ГИМ), фрески церкви Феодора Стратилата в Новгороде и копия миниатюры несохранившегося сборника 1414 г. с минейными статьями на 15 июля, где Борис и Глеб обращаются к отцу, который обнимает их за плечи). От начала XV в. до настоящего времени сохранился новгородский деисусный чин, включающий икону св. кн. Владимира, но древние доски с фигурами Бориса и Глеба были в нем заменены поздними (ГТГ). Один из первых примеров этой иконографии представлен на иконе-таблетке из собора Св. Софии Новгородской, кон. XV в. (Музей-квартира П. Д. Корина): в центре св. кн. Владимир в зубчатом венце и накинутой на плечи шубе, по сторонам свв. Борис и Глеб с крестом и мечом в руках, не в княжеских плащах домонг. типа, а в шубах, причем у Глеба — особой формы, в виде колокола без рукавов, с круглым неразрезанным оплечьем, такие одежды (иногда все трое — в накинутых на плечи шубах с длинными рукавами и меховой оторочкой) наиболее часто встречаются в их изображениях XVI-XVII вв. иконы с тремя фигурами князей получают широкое распространение (напр., сильно поновленная икона в Национальном археологическом музее в Равенне, Италия), но сохраняется и ранняя схема с фигурами двух князей, которые одеты в накинутые на плечи шубы с длинными рукавами и орнаментами (см. также резную костяную икону, пожертвованную в 1569 Антонидой Феодоровной Карповой в Кирилло-Белозерский монастырь (ГРМ)).

Иконография, сочетающая фигуры святых Владимира, Бориса и Глеба (очень редко вместо Владимира — его соименный святой свт. Василий Великий, например, на иконе XVI в. (ГРМ)), с небольшими изменениями держится на протяжении всего позднего средневековья, подчеркивая роль святых князей в формировании Русского государства и традиций русской святости. Косвенно она отражает и идеологию Московского царства, идею «Москва — Третий Рим». Параллель между Москвой и Константинополем, Вторым Римом, прочитывается в сопоставлении равноапостольного князя Владимира и императора Константина. Образы князя Владимира и его сыновей напоминают о достойных предках московских государей и указывают на богоизбранность самого государства. Ранний пример изображения Владимира, Бориса и Глеба в историческом контексте среди других святых — фрески Дионисия в соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря (1502): на восточном склоне южной подпружной арки представлены попарно святой князь Владимир со св. вмч. Евстафием Плакидой (сходство с ним, также потерявшим своих детей, было отмечено в житии Бориса и Глеба) и свв. Борис с Глебом; напротив, на западной склоне той же арки,- святой князь Михаил Черниговский и его боярин Феодор, погибшие в Орде в 1246 г.; Владимир указывает на восточную арку, где изображены праведные Иосиф и Вениамин, сыновья патриарха Иакова (с ними сравнивал святых братьев и автор «Сказания»). С другой стороны апсиды, симметрично свв. князьям Владимиру, Борису и Глебу, изображены преподобные Антоний и Феодосий Печерские, прославившиеся также в XI в.

Начиная с середины XVI в. фигуры Бориса и Глеба размещаются в наосе на гранях подкупольных столпов. В росписи Благовещенского собора Московского Кремля середины XVI в. они представлены на южной грани северо-западного столпа, то есть слева от центрального прохода и вблизи «царского места»; напротив, на грани южного столпа, изображены святые воины-великомученики Георгий и Димитрий Солунский. В Спасо-Преображенском соборе Ярославля (1563) Борис и Глеб представлены на западных гранях западной пары столпов наоса, их образы встречают входящего в собор. Различные варианты изображения избранных святых, часто с включением византийских императоров и Бориса и Глеба, представлены в следующих росписях: Архангельского собора Московского Кремля (восходит к 1565); Смоленского собора Новодевичьего монастыря (1598); церкви Св. Троицы в Вязёмах (ок. 1600); Благовещенского собора Сольвычегодска (1601); Рождественского собора в Суздале (восходит к 1636); Успенского собора Московского Кремля (1642-1643); Ризоположенской церкви Московского Кремля (1644); Успенского собора Княгинина монастыря во Владимире (1647-1648); Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры (1684); Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме (1684); Софийского собора в Вологде (1686-1688); Спасо-Преображенского собора Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале (1689) и др. В безстолпных храмах образы Бориса и Глеба стали располагаться в верхних зонах росписей, например, в Троицкой (ныне Покровской) церкви Александровой слободы (1571), в медальонах на восточных гранях шатра, в церкви Воскресения в Ростове (70-е гг. XVII в.), в откосах окон верхнего яруса наряду со святыми равноапостольными князем Владимиром и императором Константином.

В иконах и в прикладном искусстве изображения Бориса и Глеба (с князем Владимиром и без него) часто соотносятся с темой Святого Креста и с образами святых Константина и Елены. Так, на «Киликиевском» кресте (кон. XV в., ВГИАХМЗ) резная костяная пластина с фигурами святых Константина и Елены по сторонам креста корреспондируется с пластиной, где Борис и Глеб поднимают мученический крест. На иконе «Воздвижение Креста» (XVI в., ГТГ) по сторонам Креста изображены свв. Константин и Елена, а ниже, строго под ними, в ряду избранных святых,- Борис и Глеб. С темой Св. Креста, христианского воинства и Небесного Иерусалима образы Бориса и Глеба связаны на иконе «Благословенно воинство Небесного Царя» (середина XVI в.) из Успенского собора Московского Кремля: в центре, в окружении пеших воинов, изображен царь Константин на коне, с крестом, движущийся к Небесному Иерусалиму за Архангелом Михаилом и Иисусом Навином(?), вслед за ними другие святые воины во главе с князьями Владимиром, Борисом и Глебом на конях.

Начиная с XVI в. значение образов Бориса и Глеба именно как русских в сонме христианской святости подчеркивается включением их изображений в развивавшиеся в тот период многофигурные композиции, главным образом посвященные прославлению Пресвятой Богородицы: напр., иконы «О тебе радуется» (1-й трети XVI в.) из Успенского собора в Дмитрове (ГТГ; в группе мучеников справа вверху с Владимиром); Покрова Богородицы (новгородская 40-х гг. XVI в.) из собрания Н. П. Лихачёва (ГРМ; в группе мучеников слева вверху со святым князем Владимиром).

Свв. Борис и Глеб входят в состав иконографических изводов, возникших в период позднего средневековья. Этот извод представлен иконами, которые связаны с семьей боярина, затем царя Бориса Феодоровича Годунова, где изображены святые покровители самого Бориса и членов его семьи, как правило, это Борис и в пару к нему Глеб, мч. Феодот Анкирский (Киринейский), покровитель второго имени царя (Богдан — греч. Феодот), вмч. Феодор Стратилат (святой сына), равноап. Мария Магдалина (святая жены), прп. Ксения Римляныня (святая дочери). Эти святые представлены двумя симметричными группами, например, на иконах Прокопия Чирина рубежа XVI-XVII вв. (ГТГ). На иконе 1581-1589 гг. из ПИАМ — четыре фигуры (без Глеба и св. Феодора Стратилата, на иконе из ГРМ — пять фронтальных фигур, без мч. Феодота Анкирского, причем Борис помещен в центре на первом плане, а другие святые, в том числе Глеб,- на втором). Подобные иконографические решения в «годуновских» иконах, нарушавшие традицию и разрушавшие парность изображений Бориса и Глеба, вызвали жесткую критику современников: «Тех святую двоицу, не разлучимую Богом, человекоугодницы иконописаньми на дцках разлучаху единаго от другаго» («Временник» Ивана Тимофеева. С. 294). Образы Бориса и Глеба присутствуют также на золотых дробницах с черневыми изображениями, которые являются частью убора, исполненного по заказу Бориса Годунова в 1599-1600 гг. для оклада иконы Святой Троицы письма Андрея Рублёва в Троице-Сергиевой Лавре. На надгробном покрове Бориса Годунова (усыпальница Годуновых около Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры), пожертвованном царем Василием Ивановичем Шуйским в начале XVII в., была укреплена большая золотая пластина-дробница с черневым изображением Бориса и Глеба (см. об этом: Спирина . С. 458).

Народное представление о Борисе и Глебе нашло отражение в иконографических изводах образов святых князей-защитников и покровителей города. На иконе около 1701 г. (КИАМЗ) князья изображены в рост, вполоборота к Иисусу Христу в облаках, а между ними виден охваченный пожаром Каргополь с башнями, храмами, деревянными шатровыми колокольнями. Композиционная схема соответствует изображениям основателей монастырей (напр., преподобных Зосимы и Савватия с Соловецким монастырем). В центре иконы между Борисом и Глебом расположен картуш с благодарственной молитвой святым. Надпись на нижнем поле сообщает, что икона исполнена в память о спасении города от пожара в 1700 г. благодаря заступничеству Бориса и Глеба, в чем можно видеть развитие древнего почитания князей как защитников всей Руси, они возносят молитву «ни о единем бо граде, ни о дъву, ни о вьси…, нъ о всеи земли Русьскей» (Абрамович . С. 50).

В житийных иконах Бориса и Глеба XVI в. в отличие от древнейшей иконы с житием святых князей из Коломны может быть изменен состав клейм, художественными средствами (ритмикой линий, жестами) подчеркнута предопределенность событий свыше (в среднике иконы вел. кн. Владимир, Борис и Глеб первой трети XVI в. из собрания Г. Д. Филимонова, ныне в ГТГ), в других иконах внимание может быть обращено на детализацию эпизодов (ПИАМ, в среднике иконы 1545 г.- вел. кн. Владимир, Борис и Глеб); композиция иконы XVI в. из Покровского собора на Рву в Москве отличается разреженностью, «прозрачностью» немногочисленных клейм, включением сцен совместного моления Бориса и Глеба перед Нерукотворным образом Спасителя. В житийных циклах первой половины — середины XVII в. усложняются архитектурные и пейзажные фоны, появляется большое число фигур, роскошью орнамента княжеские одежды напоминают боярские облачения XVII в. (икона из собрания В. А. Бондаренко), изображение св. князя Владимира, сидящего на престоле в окружении придворных, напоминает царские приемы (верхнее центральное клеймо житийной рамы иконы 20-30-х гг. XVII в. из собрания С. П. Рябушинского, ныне в ГТГ). В некоторых иконах XVII в. происходят значительные иконографические изменения. На иконе из Троицкой церкви в Муроме (МИХМ), где в среднике — только фигуры Бориса и Глеба, основная часть клейм посвящена кн. Владимиру, подробно представлена предыстория мученических подвигов князей (выбор веры, сношения с визант. императорами Василием и Константином, женитьба на царевне Анне, крещение Владимира и киевлян), и лишь на некоторых клеймах изображена история Бориса и Глеба (см.: Хлебов ). На иконе конца XVII в. (ГВСМЗ, в центре — кн. Владимир, Борис и Глеб) первые четыре клейма посвящены рождению и Крещению каждого из братьев, тем самым житийный цикл приобретает недостающие элементы традиционного канона. На не раскрытой в настоящее время иконе второй половины XVII в. (?) из Благовещенской церкви в Вологде (ВГИАХМЗ) в житийный цикл включены помимо обычных редкие сцены явления Спасителя, Богородицы и Иоанна Предтечи князю Борису. Нестандартны и клейма на двух створках триптиха (средник утрачен) (1673, ГРМ; вклад некоего Бориса Козынина в неизвестный монастырь — «Лавру»), где в двух последних сценах Борис и Глеб помогают русскому войску в битвах: в первой — явление братьев в ладье Пелгусию, «старейшине земли Ижорской», накануне Невской битвы (из Жития св. Александра Невского), во второй — комбинация из Сказания о Мамаевом побоище (Борис и Глеб во главе русского войска) и Повести об Азовском осадном сидении (о том, как донские казаки захватили турецкую крепость Азов в 1642 г.).

XVIII-XX вв. Поздняя иконография Бориса и Глеба повторяла уже сложившиеся схемы, изображения святых князей присутствовали на минейных иконах и в числе избранных святых (невьянская икона «Чудо св. Димитрия Солунского с избранными святыми на полях», последняя четверть XIX в., частное собрание, Екатеринбург; «Собор избранных святых в предстоянии перед иконой Богоматери «Знамение»», 1914 г., Екатеринбургский музей изобразительных искусств), в произведениях медного литья (литая медная икона с эмалевыми вставками, XIX в., частное собрание, Новосибирская обл.; медная литая икона, XIX в., ЦМиАР). В начале XX в. с развитием реставрации и науки о национальном средневековом искусстве древние иконы, в том числе святых князей Бориса и Глеба, становились образцами для современных иконописцев, например, икона Бориса и Глеба, XIV в., из собрания Н. П. Лихачёва, в 1908 г. была отреставрирована в мастерской М. О. и Г. О. Чириковых и скопирована (ныне в ГМИР).

Источники: Книга Паломник: Сказание мест святых в Цареграде, Антония, архиеп. Новгородского, в 1200 г. / Под ред. Х. М. Лопарева // ППс. СПб., 1899. Т. 17. Вып. 3 (51); Абрамович Д . И . Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916. С. 4, 18, 23, 30, 49, 50, 51-52, 54, 57, 58, 63; «Временник» Ивана Тимофеева // ПЛДР. М., 1987. [Вып: ] Кон. XVI — нач. XVII в.

Литература: Кондаков Н . П . Изображения русской княжеской семьи в миниатюрах XI в. СПб., 1906;Лихачев Н . П . Лицевое житие святых благоверных князей русских Бориса и Глеба, по рукописям кон. XV ст. СПб., 1907; Айналов Д . В . Очерки и заметки по истории древнерус. искусства: 4 миниатюры «Сказания» о святых Борисе и Глебе Сильвестровского сборника // ИОряс. 1910. Т. 15. Кн. 3; Нерадовский П . И . Борис и Глеб из собр. Н. П. Лихачева // Русская икона. СПб., 1914. Сб. 1. С. 62-78; Лесючевский В . И . Вышгородский культ Бориса и Глеба в памятниках искусства // Сов. Арх. 1946. Вып. 8. С. 225-247;Смирнова Э . С . Отражение лит. произведений о Борисе и Глебе в древнерус. станковой живописи // ТОДРЛ. 1959. Т. 15. С. 312-327; Николаева Т . В . Произведения мелкой пластики XIII-XVII вв. в собрании Загорского музея: Кат. Загорск, 1960. С. 73-76; Антонова, Мнева . Каталог. Т. 1-2. № 33, 67, 70, 180, 280, 410, 521, 805, 806; Лаурина В . К . Две иконы из новгородского Зверина мон-ря: (К вопр. о новгородской иконописи 1-й пол. XIV в.) // Сообщ. ГРм. Л., 1964. Вып. 8. С. 105-119; Поппэ А . В . О роли иконографических изображений в изучении лит. произведений о Борисе и Глебе // ТОДРЛ. 1966. Т. 22. С. 24-45; Искусство древнего Севера: По залам музея. Архангельск, 1967. № 13; Вагнер Г . К . Скульптура Древней Руси, XII в.: Владимир. Боголюбово. М., 1969; Янин В . Л . Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1970. Т. 1: Печати Х — нач. XIII в.; Алешковский М . Х . Древнерусские глебоборисовские энколпионы 1072-1150 гг. // Дри. М., 1972. [Вып.:] Художественная культура домонгольской Руси. С. 104-125;Макарова Т . И . Перегородчатые эмали Древней Руси. М., 1975. Кат. 97-99, 120-121; Банк А . В . Два свидетельства почитания культа Бориса и Глеба вне пределов России // Преслав. София, 1976. Вып. 2. С. 144-154; Попов Г . В ., Рындина А . В . Живопись и прикладное искусство Твери XIV-XVI вв. М., 1979. Кат. живописи, № 1; кат. прикладного искусства, № 1, 21; Вздорнов Г . И . Искусство книги в Др. Руси: Рукописная книга Северо-Вост. Руси XII — нач. XV в. М., 1980; Спирина Л . М . Неизвестные произведения искусства и исторические документы, связанные с погребальным комплексом Годуновых // ПкНо. 1980. Л., 1981. С. 457-465; Смирнова Э . С ., Лаурина В . К ., Гордиенко Э . А . Живопись Великого Новгорода. XV век. М., 1982. Кат. 4; Николаева Т . В . Древнерус. мелкая пластика из камня XI-XV вв. М., 1983. Кат. 1, 30, 75;Лазарев В . Н . Русская иконопись от истоков до нач. XVI в. М., 1983. Кат. 9, 13, 17, 37, 84; Хлебов Г . В . Житийная икона Бориса и Глеба из Мурома // ПкНо, 1982. Л., 1984. С. 263-274; Плешанова И . И ., Лихачева Л . Д . Древнерус. декоративно-прикладное искусство в собрании Государственного Русского музея: Кат. Л., 1985. № 4. С. 18; ГТг: Кат. собр. М., 1995. Т. 1, № 9, 31, 32, 58; Ђорђевић И . Представе св. Бориса и Гљеба у Милешеви и српско-руске везе прве пол. XIII ст. // Зб. радова са међунар. науч. скупа «Свети Сава у српскоj историjи и традициjи». Београд, 1998. С. 295-308; Янин В . Л ., Гайдуков П . Г . Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1998. Т. 3: Печати, зарегистрированные в 1970-1996 гг.;Жарнов Ю . Э ., Жарнова В . И . Произведения прикладного искусства из раскопок во Владимире // Дри. СПб., 1999. [Вып.:] Византия и Древняя Русь: К 100-летию А. Н. Грабара (1896-1990). С. 451-461; Васильева О .А . Житийная икона 1545 г. «Владимир, Борис и Глеб» из собр. Псковского музея-заповедника // ПкНо, 2000. М., 2001. С. 178-184; Пивоварова Н . В . Фрески церкви Спаса на Нередице в Новгороде: Иконогр. программа росписи. СПб., 2002; Смирнова Э . С . Заметки о связях иконографии св. Димитрия Солунского и свв. благоверных князей Бориса и Глеба (мотивы уподобления) // Искусство христ. мира. М., 2002. Вып. 6. С. 115-122.

Э. С. Смирнова

(Публикуется по: Православная энциклопедия. Т. 6. С. 44-60; http://www.pravenc.ru)

Исследователи предполагают духовное влияние подвига св. благоверных князей Бориса и Глеба на небесного покровителя Норвегии — св. короля Олава Норвежского (конунга Олава Харальдссона), бывавшего на Руси и принявшего гибель в битве при Стикластадире. Впрочем, следует иметь в виду, что христианское отношение к врагам и убийцам — топос житий целого ряда древнеанглийских королей-мучеников: свв. Освальда († 642), Эдмунда († 870) и др. — (Здесь и далее прим. Н. А. Ганиной).

Кокнесе — населенный пункт и крепость на правом берегу реки Даугавы (Западной Двины) у слияния с рекой Персе, одно из знаковых мест Латвии. Впервые упоминается в русских летописях в начале XIII в. как столица Кукейносского княжества во главе с православным Вячко. Позднее замок немецких рыцарей из рода Тизенгаузенов. Посвящение Царем Алексеем Михайловичем Кокнесе св. благоверному Царевичу Димитрию, сыну Грозного Царя Иоанна Васильевича, по внушению св. благоверных князей Бориса и Глеба являет собой единство Рюриковичей и Романовых как княжеского и Царского рода.

Апракос — служебное Евангелие.

В настоящее время историки и археологи, исследовавшие древнерусский и древнескандинавский костюм по материалам захоронений в Гнездове, Суздале и др., считают возможным говорить о славяно-скандинавской моде, распространенной в Древней Руси. Таким образом, заключение Н. П. Кондакова справедливо, но скандинавские параллели не следует абсолютизировать.

Раскрытие сокращений, прим. Н. А. Ганиной.

nashaepoha.ru

Перенесение мощей блгвв. кнн. Российских Бориса и Глеба, во Святом Крещении Романа и Давида (1072 и 1115);

Великий князь Киевский Ярослав Мудрый (1019 - 1054) глубоко почитал своих братьев, святых мучеников Бориса (+ 1015; память 24 июля) и Глеба (+ 1015; память 5 сентября). Было известно, что убиенный князь Борис погребен в Вышгороде, близ Киева. Вскоре были найдены святые мощи благоверного князя Глеба на Смядыни, неподалеку от Смоленска, откуда их перевезли по Днепру в Киев. Киевский Митрополит Иоанн I (1008 - 1035) с собором духовенства торжественно встретили нетленные мощи святого страстотерпца и положили в Вышгороде у храма святого Василия Великого, где находились мощи мученика Бориса. Вскоре место погребения прославилось чудотворениями. Тогда мощи святых братьев Бориса и Глеба были извлечены из земли и положены в специально устроенной часовне. 24 июля 1026 года был освящен построенный Ярославом Мудрым пятиглавый храм в честь святых мучеников.

В последующие годы Вышгородский Борисоглебский храм с мощами святых страстотерпцев становится семейным храмом Ярославичей, святилищем их братской любви и совместного служения Родине. Символом их единения стало празднование перенесения мощей Бориса и Глеба 2 мая. История его установления связана с предшествовавшими событиями русской истории. 2 мая 1069 года вошел в Киев великий князь Изяслав, изгнанный с княжения за семь месяцев до этого (в сентябре 1068 года) в результате восстания киевлян. В благодарность за Божие содействие в установлении мира на Русской земле князь построил вместо обветшавшего храма, воздвигнутого в 1026 году, новый, "в верх один". На освящении его присутствовали два митрополита, Георгий Киевский и Неофит Черниговский, с епископами, игуменами и духовенством. Перенесение мощей, в котором участвовали все трое Ярославичей (Изяслав, Святослав, Всеволод), было приурочено ко 2 мая, это число и было утверждено для ежегодного празднования.

Святослав Ярославич, княживший в Киеве в 1073 - 1076 гг., предпринял попытку сделать Борисоглебский храм каменным, но успел довести кладку стен лишь до восьми локтей. Всеволод (+ 1093) достроил церковь, но она в ту же ночь обрушилась.

Почитание святых Бориса и Глеба сильно развилось в эпоху внуков Ярослава, приводя нередко к своеобразному благочестивому соревнованию между ними. Сын Изяслава Святополк (+ 1113) устроил святым серебряные раки, сын Всеволода Владимир Мономах (+ 1125) в 1002 г. тайно, ночью прислал мастеров и оковал серебряные раки листами золота. Но их превзошел сын Святослава Олег (+ 1115), знаменитый "Гориславич", упоминаемый в "Слове о полку Игореве". Он "умыслил воздвигнуть сокрушившуюся каменную (церковь) и, приведя строителей, дал в обилии всего, что нужно". Церковь была готова в 1011 году. Расписав ее, Олег "много понуждал и молил Святополка, чтобы перенести в нее святые мощи". Святополк не хотел, "зане не он создал ту церковь".

Смерть Святополка Изяславича (+ 1113) вызвала в Киеве новый мятеж, который едва умирил Владимир Мономах, ставший в этом году великим князем. Решив скрепить дружбу со Святославичами совместным торжеством перенесения мощей в Олегов храм, он дал знать Олегу и Давыду (+ 1123). "Владимир, собрав сыновей, и Давыд и Олег со своими сыновьями пришли к Вышгороду. И все святители, игумены, черноризцы, поповство сошлось, наполнив весь город и по стенам градским не уместились". Наутро, 2 мая 1115 года, в Неделю жен-мироносиц, начали петь утреню в обеих церквах - старой и новой, началось перенесение мощей. При этом произошло своеобразное разделение: "и повезли на санях сначала Бориса, с ним шли Владимир, митрополит и духовенство". За ним на других санях повезли святого Глеба: "с ним шел Давыд с епископами и духовенством". (Олег ждал всех в церкви.)

Это разделение соблюдалось и в дальнейших поколениях. Святой Борис считался небесным покровителем преимущественно Мономашичей, святой Глеб - преимущественно Ольговичей и Давыдовичей. Доходило до того, что Владимир Мономах в своем "Поучении", говоря о Борисе, не упоминает Глеба, а в роду Ольговичей, наоборот, ни одного княжича не назвали именем Борис.

Вообще же имена Борис и Глеб так же, как Роман и Давид, были излюбленными во многих поколениях русских князей. Братья Олега Гориславича носили имена Роман (+ 1079), Глеб (+ 1078), Давыд (+ 1123), один из сыновей его носил имя Глеб (+ 1138). У Мономаха были сыновья Роман и Глеб, у Юрия Долгорукого - Борис и Глеб, у святого Ростислава Смоленского - Борис и Глеб, у святого Андрея Боголюбского - святой благоверный Глеб, у Всеволода Большое Гнездо - Борис и Глеб. Среди сыновей Всеслава Полоцкого (+ 1101) - полный набор "борисоглебских" имен: Роман, Глеб, Давид, Борис.

Вышгородские святыни были не единственным центром литургического церковного почитания святых страстотерпцев Бориса и Глеба, распространенного по всей Русской земле. Прежде всего, существовали храмы и монастыри в конкретных местностях, связанных с мученическим подвигом святых и их чудесной помощью людям: храм Бориса и Глеба на Дорогожиче, на пути в Вышгород, где святой Борис, по преданию, испустил дух; Борисоглебский монастырь на Тме, близ Твери, где конь Глеба повредил ногу; обители того же имени на Смядыни - на месте убиения Глеба и на реке Тверце, близ Торжка (основан в 1030 г.), где хранилась глава святого Георгия Угрина. Борисоглебские храмы были воздвигнуты на Альте - в память победы Ярослава Мудрого над Святополком Окаянным 24 июля 1019 года, и на Гзени, в Новгороде - на месте победы над волхвом Глеба Святославича.

Ольговичи и Мономашичи состязались в создании великолепных храмов святым мученикам. Сам Олег, кроме Вышгородского храма, воздвиг в 1115 г. Борисоглебский собор в Старой Рязани (почему и епархия называлась позже Борисоглебской). Его брат Давыд строит такой же в Чернигове (в 1120 г.). В 1132 г. Юрий Долгорукий построил церковь Бориса и Глеба в Кидекше на реке Нерли, "где было становище святого Бориса". В 1145 г. святой Ростислав Смоленский "зяложи церковь каменну на Смядыни", в Смоленске. В следующем году возник первый (деревянный) Борисоглебский храм в Новгороде. В 1167 г. на смену деревянному закладывается каменный, оконченный и освященный в 1173 году. Строителем церкви новгородские летописи называют Сотко Сытинича - былинного Садко.

Святые страстотерпцы Борис и Глеб были первыми русскими святыми, канонизованными Русской и Византийской Церквами. Служба им была составлена вскоре после их кончины, составителем ее был святитель Иоанн I, митрополит Киевский (1008 - 1035), что подтверждают записи в Минеях XII века. Свидетельством особого почитания на Руси святых мучеников Бориса и Глеба служат многочисленные списки житий, сказаний о мощах, чудесах и похвальных слов в рукописных и печатных книгах XII - XIX веков.

Тропарь

Днесь церковная разширяются недра,/ приемлющи богатство Божия благодати,/ веселятся русстии собори,/ видяще преславная чудеса,/ яже творите приходящим к вам верою,/ святии чудотворцы Борисе и Глебе,// молите Христа Бога, да спасет души наша.

Кондак

Явися днесь в стране Русстей/ благодать исцеления/ всем, к вам, блаженнии,/ приходящим и вопиющим:// радуйтеся, заступницы теплии.

Молитва

О, двоице священная, братия прекрасная, доблии страстотерпцы Борисе и Глебе, от юности Христу верою, чистотою и любовию послужившии, и кровьми своими, яко багряницею, украсившиися, и ныне со Христом царствующии! Не забудите и нас, сущих на земли, но яко теплии заступницы, вашим сильным ходатайством пред Христом Богом сохраните юных во святей вере и чистоте неврежденными от всякаго прилога неверия и нечистоты, оградите всех нас от всякия скорби, озлоблений и напрасныя смерти, укротите всякую вражду и злобу, действом диавола воздвизаемую от ближних и чуждых. Молю вас, грешный раб Божий (имя), о христолюбивии страстотерпцы, испросите у великодаровитаго Владыки всем нам оставление прегрешений наших, единомыслие и здравие, избавление от нашествия иноплеменных, междоусобныя брани, язвы и глада. Снабдевайте своим заступлением град сей и всех чтущих святую память вашу, во веки веков. Аминь.

Святые страстотерпцы, Борисе и Глебе, молите Бога о нас!

Великий князь Киевский Ярослав Мудрый (1019 - 1054) глубоко почитал своих братьев, святых мучеников Бориса (+ 1015; память 24 июля) и Глеба (+ 1015; память 5 сентября). Было известно, что убиенный князь Борис погребен в Вышгороде, близ Киева. Вскоре были найдены святые мощи благоверного князя Глеба на Смядыни, неподалеку от Смоленска, откуда их перевезли по Днепру в Киев. Киевский Митрополит Иоанн I (1008 - 1035) с собором духовенства торжественно встретили нетленные мощи святого страстотерпца и положили в Вышгороде у храма святого Василия Великого, где находились мощи мученика Бориса. Вскоре место погребения прославилось чудотворениями. Тогда мощи святых братьев Бориса и Глеба были извлечены из земли и положены в специально устроенной часовне. 24 июля 1026 года был освящен построенный Ярославом Мудрым пятиглавый храм в честь святых мучеников.

В последующие годы Вышгородский Борисоглебский храм с мощами святых страстотерпцев становится семейным храмом Ярославичей, святилищем их братской любви и совместного служения Родине. Символом их единения стало празднование перенесения мощей Бориса и Глеба 2 мая. История его установления связана с предшествовавшими событиями русской истории. 2 мая 1069 года вошел в Киев великий князь Изяслав, изгнанный с княжения за семь месяцев до этого (в сентябре 1068 года) в результате восстания киевлян. В благодарность за Божие содействие в установлении мира на Русской земле князь построил вместо обветшавшего храма, воздвигнутого в 1026 году, новый, "в верх один". На освящении его присутствовали два митрополита, Георгий Киевский и Неофит Черниговский, с епископами, игуменами и духовенством. Перенесение мощей, в котором участвовали все трое Ярославичей (Изяслав, Святослав, Всеволод), было приурочено ко 2 мая, это число и было утверждено для ежегодного празднования.

Вышгородские святыни были не единственным центром литургического церковного почитания святых страстотерпцев Бориса и Глеба, распространенного по всей Русской земле. Прежде всего, существовали храмы и монастыри в конкретных местностях, связанных с мученическим подвигом святых и их чудесной помощью людям: храм Бориса и Глеба на Дорогожиче, на пути в Вышгород, где святой Борис, по преданию, испустил дух; Борисоглебский монастырь на Тме, близ Твери, где конь Глеба повредил ногу; обители того же имени на Смядыни - на месте убиения Глеба и на реке Тверце, близ Торжка (основан в 1030 г.), где хранилась глава святого Георгия Угрина. Борисоглебские храмы были воздвигнуты на Альте - в память победы Ярослава Мудрого над Святополком Окаянным 24 июля 1019 года, и на Гзени, в Новгороде - на месте победы над волхвом Глеба Святославича.

Святые страстотерпцы Борис и Глеб были первыми русскими святыми, канонизованными Русской и Византийской Церквами. Служба им была составлена вскоре после их кончины, составителем ее был святитель Иоанн I, митрополит Киевский (1008 - 1035), что подтверждают записи в Минеях XII века. Свидетельством особого почитания на Руси святых мучеников Бориса и Глеба служат многочисленные списки житий, сказаний о мощах, чудесах и похвальных слов в рукописных и печатных книгах XII - XIX веков.

БОРИС И ГЛЕБ (в крещении Роман и Давид) (?—1015), русские князья, младшие сыновья Владимира Святославича, первые по времени канонизации русские святые. Из династии Рюриковичей. Скорее всего, были сыновьями киевского князя от «болгарыни», хотя, на основании косвенных данных, неоднократно высказывалось предположение, что Борис и Глеб были сыновьями Владимира Святославича от брака с византийской царевной Анной. Судя по именам Бориса и Глеба, версия о болгарском происхождении их матери заслуживает предпочтения. Согласно «Сказанию о Борисе и Глебе» (11 век) и «Повести временных лет», при жизни отца Борис занимал княжеский стол в Ростове, а Глеб - в Муроме. Однако в «Чтении о житии Бориса и Глеба» (11 век) местом княжения Бориса назван Владимир-Волынский, где он обосновался после женитьбы, а Глеб, согласно этому источнику, находился по малолетству при отце в Киеве. Сделать решительный выбор в пользу той или иной версии затруднительно. Возможно, в последние годы своего правления (около 1012-1013 годов) Владимир Святославич планировал передать киевский стол Борису, что означало бы коренную ломку традиционного порядка столонаследия. Отчасти это подтверждается тем, что тогда он держал Бориса при себе. Подобное решение Владимира Святославича могло объясняться царским происхождением Бориса. Однако планы киевского князя натолкнулись в 1013-14 годах на активное противодействие его старших сыновей - приёмного Святополка Владимировича и родного Ярослава Владимировича. После кончины Владимира Святославича (15.7.1015) киевский стол по праву старшинства занял Святополк. Борис узнал об этом, когда возвращался во главе отцовской дружины из похода на печенегов. Дружинники предложили Борису поддержать его в борьбе за киевский стол, однако он отказался, после чего большую часть дружины покинула его. По данным житийных источников, Борис и его дружинники были убиты в воскресенье 24 июля в стане Бориса в урочище Альта (Алта, Алто, Л то, Льто) (дата и место вызывают некоторые сомнения). Его тело было доставлено в Вышгород и погребено у церкви Святого Василия.

Глеб был убит 5.9.1015 близ устья реки Смядынь, у Смоленска. По разным данным, либо его обманом вызвали из Мурома, либо он бежал из Киева на север, и был настигнут убийцами. Его тело похоронили на месте гибели. Через некоторое время (возможно, в 1017 или 1020 году) по приказу киевского князя Ярослава Владимировича оно было найдено и перезахоронено рядом с останками Бориса в Вышгороде.

Некоторое время могилы Бориса и Глеба находились в забвении и небрежении. Вскоре церковь Святого Василия сгорела, но все иконы и богослужебную утварь удалось спасти, что было приписано заступничеству Бориса и Глеба. На месте сгоревшей церкви, по-видимому, во 2-й половине 1040-х годов, была выстроена новая пятиглавая деревянная церковь во имя Бориса и Глеба, которую освятили 24 июля, куда в тот же день перенесли мощи Бориса и Глеба. На этот день, к которому приурочивалось убиение Бориса, был установлен и ежегодный праздник святых Бориса и Глеба. 20.5.1072 состоялось перенесение мощей Бориса и Глеба в новую церковь, построенную киевским князем Изяславом Ярославичем. На 20 мая был установлен ещё один день поминовения Бориса и Глеба. В середине 1070-х годов Святослав Ярославич начал строить новый храм в Вышгороде, однако по окончании строительства (вероятно, в 1080-90-е годы) он рухнул. В 1112 году его восстановил на свои средства сын Святослава - князь Олег Святославич, после чего 2.5.1115 вновь состоялось перенесение мощей страстотерпцев, не уступавшее по торжественности событиям 1072 года. На этот день было также установлено празднование памяти Бориса и Глеба (в 15-16 веках оно окончательно вытеснило празднование 20 мая). Помимо мощей Бориса и Глеба в Вышгороде хранились и другие борисоглебские реликвии, в частности, меч Бориса, в 1155 году увезённый во Владимир князем Андреем Юрьевичем. Храм в Вышгороде был разрушен в 1240 году во время нашествия монголо-татар на Киев, тогда же были утрачены мощи князей.

С 11 века получило активное распространение храмостроительство в честь Бориса и Глеба. К началу 1070-х годов на местах их гибели были построены деревянные церкви, которые со временем сменились каменными: в 1117 году киевский князь Владимир Всеволодович заложил каменную церковь в урочище Альта, а в 1145 году его внук смоленский князь Ростислав Мстиславич - на Смядыни; почти сразу при них возникли монастыри (на Альте - ранее 1073 года, сожжён половцами в 1154 году; на Смядыни - не позднее 1138 года, существовал до начала 18 века). До 1123 года был построен Борисоглебский собор в Чернигове; каменные храмы появились в Рязани (вероятно, в 1120-30-е годы), Кидекше (около Суздаля, 1152 год), Полоцке (середина 12 века), Новгороде (ныне Великий Новгород; 1167-73 годы), Городне (современный Гродно; 1180-90-е годы) и др., при многих из них позднее сложились монастыри. Посвящение храмов и монастырей Бориса и Глеба не прекращалось и в последующее время (среди них - Борисоглебский монастырь в Торжке, Борисоглебский монастырь близ Ростова). На иконах в соответствии с традицией Борис изображается молодым, обычно с небольшой тёмной бородой и усами, а Глеб - юным, безбородым, с длинными локонами, ниспадающими на плечи. Борис и Глеб почитались как целители и как заступники Русской земли и небесные помощники русских князей.

Источн.: Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы имени П., 1916; Бугославский С. А. Укpaїнo-руські пам’ятки XI-XVIII вєка про князiв Бориса та Глiбa: (Poзвiдкa и текста). Київ, 1928; Успенский сборник XII— XIII века М., 1971; Полное собрание русских летописей. М., 1997-2000. Т. 1-3.

Лит. : Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее