Дважды пережившая рак минчанка говорит о том, чего никто не хочет знать. "У меня рак!" Может ли человек такое врать? Я знаю что у меня рак

Впервые мы встретились с Тоней на одном из наших мероприятий по личностному росту . Она запомнилась мне инициативностью и энергией. Там, где я боялась вымолвить хоть слово – она тянула руку и была первой . В этом ее стремлении не было чего-то корыстного, все шло от души, абсолютно искренне.

Она поделилась со мной историей своей жизни, после которой по-другому начинаешь смотреть на себя, свое здоровье и мир.

Меня зовут Тоня Орловская, сейчас мне 27 лет. В 21 год мне поставили диагноз — Лимфома Ходжкина или рак лимфатических узлов. С тех пор, как я победила эту болезнь, моя жизнь кардинально изменилась.

Я родилась в Черкассах, в бедной семье. Когда я была маленькой, вместо сладкого ела хлеб с маслом и с сахаром. Поэтому я всегда говорила себе, когда выросту, стану богатой, и мои дети ни в чем не будут нуждаться.

Я хотела разбогатеть любыми способами, поэтому начала работать уже в 13 лет. Первый опыт был летом на школьной ярмарке, где я работала продавцом, а потом в 18 была сотрудником банка, оформляла потребительский кредит и рассрочку. Когда наступил кризис, я начала работать продавцом бытовой техники в крупной сети. Мое стремление быть первой способствовало тому, что я начала расти по карьерной лестнице. И вот уже в 21 год я стала директором.

На тот момент жизни для меня было важно доказать свою значимость перед родными и близкими людьми. Всегда хотела быть лучше, зарабатывать больше, и о здоровье я совсем не думала. Я вообще не была болезненным ребенком. Моей самой серьезной болячкой была ангина, а простуда с легкостью переносилась «на ногах» как в школе, университете, так и на работе.

Мне всегда хватало сил и энергии абсолютно на все. Но есть одно, что «кормит» мою душу, от чего у меня «горят» глаза. Это танцы. Поэтому, какая бы не была уставшая, я всегда шла танцевать, и днем, и ночью.

Что касается личного, то мне хотелось иметь счастливую, крепкую семью, но тогда приоритетом были деньги и моя защищенность. И я этого не скрывала.

Перед тем как заболеть, я состояла в отношениях с молодым человеком, которые совсем «не клеились». Насупил момент и мы разошлись, но моя привязанность к нему была настолько сильна, что, признаться по правде, мне не хотелось жить. Я слепо верила в то, что можно все уладить, договориться, и идти дальше вместе по жизненному пути.

В таком унылом состоянии я почти перестала есть, плохо спала и все время рыдала. Началась сессия в институте, днем я ходила учиться, а вечером работать. Так прошли несколько месяцев жесткого уныния, бессонницы, плохого питания и сильного стресса.

Я помню, как подходила к окну, смотрела на небо и людей. Думала, и все время задавала вопрос себе и Богу: почему мне так плохо, и почему я не хочу жить ? Скорее всего, мои грешные слова и мысли повлияли на заболевание.

Летом 2010 года мне исполнилось 21. Я – молодая и «сочная», с красивыми волосами до пояса, они были моей гордостью, — и тут на ключице обнаруживаю увеличенный лимфоузел. К врачу идти не хотелось, не думала, что это серьезно, спрашивала советы у подружек. «Да не переживай, ты простудилась, все пройдет в скором времени», — говорили они. Но ничего не проходило, а только усугублялось. Началась небольшая постоянная температура, я похудела, ничего не ела. Мама настояла на том, чтобы я пошла в больницу.

Благодаря тому, что моя бабушка когда-то работала в лаборатории, мне провели качественный анализ крови, внимательно посмотрели все показатели. Специалисты проверили скорость оседания эритроцитов, которые отвечают за воспалительный процесс в организме. Этот показатель был превышен в 5 раз. И, конечно, меня сразу же отправили на УЗИ лимфоузлов.

Этот день я помню, как сейчас. Исследование проводил врач Орлов, почти что мой однофамилец, сразу стал для меня родственной душой. Я лежала у него на кушетке, а мама сидела рядом. Он смотрит на нас и молчит, не знает что сказать. Мы в недоумении. И тут он говорит: «Послушайте меня. Не идите обратно в больницу, в обычную поликлинику, не теряйте время, идите в онкологический диспансер, сдавайте срочно анализы…»

За 20 лет я еще никогда не встречалась с раком так близко, глаза в глаза. В онкологическом диспансере я увидела детей, и взрослых, они были лысые, больные, и убитые горем. Мне было очень страшно. И я сказала маме: «Фу, неужели такой буду я ?»

Лето, 20 июля — День моего рождения. Нам позвонили на домашний телефон и подтвердили страшный диагноз — рак лимфатических узлов первой степени. Я не понимала серьезности, поэтому особо не расстроилась. Я не знала, что такое онкология, откуда она берется, и что она делает с людьми. Настолько я всегда была бодрой и энергичной, что не верила, как такое может со мной произойти. Здесь точно какая-то ошибка.

Обследования, анализы, различные операции, биопсии, пункции, заборы костного мозга и не только… В итоге, нужно пройти восемь курсов химиотерапии. Врачи говорили, эта болезнь лечится, главное ее не запустить, иначе лимфоузлы вырастут так, что «задушат тебя». Пришлось лечь в больницу и терпеть капельницы всех цветов радуги. Безусловно, последствия терапии ужасные: слабость, головокружение, тошнота, рвота, и боль, боль от безвыходности. После первого курса химии я потухла, не было сил, пропало какое-либо желание, но, на радость, опухоль уменьшилась.

Прошло несколько дней, мне стало настолько плохо, что у меня начали болеть почки. Мы приехали в больницу, помню, как я стояла на лавочке на коленках от боли и ждала свою очередь в кабинет. И врач развела руками, сказала: «Ну что ты хотела, это химия, это тяжело, это больно, но надо терпеть». Эту боль невозможно терпеть морально, когда тебе 21.

Помню очень хорошо один день, был День рождения Мамы, мне было настолько плохо, что я увидела себя сверху, как мы сидим за одним столом и разговариваем… Очнулась уже лежа на кровати, рядом молилась тетя. Она задавала много правильных вопросов: «Как ты думаешь, почему ты заболела? Думаешь, рак переходит по наследству? Чего ты хочешь от своей жизни в этом мире?» Она рассказывала о том, что в начале нужно устранить настоящую причину болезни, та которая внутри, не на физическом уровне, а на глубинном, в душе и голове, а затем лечить тело. После ее монолога я очень много думала, вспоминала все свои грехи: не только дела, но и помыслы. Я понимала, что устранить болезнь внутри, это значит поменяться в корне, создать новые ценности, благодаря которым я буду полезной целой Вселенной. В знак этих изменений мне приснился волшебный сон, в котором я получила награду свыше…

Мне стало немного легче и я решила лечиться духовным путем, внутренней работой над собой, не смотря на уговоры родных вернуться к химии. Приняла решение выйти на работу. Первое время ходила в парике, потом потихоньку начали отрастать волосы.

Я уже подумала, что полностью здорова, но вскоре рост опухоли возобновился. Первое время я всячески скрывала, не хотела опять возвращаться к ужасным болям после химиотерапии. В это же время, так сложилось, я познакомилась со своим будущем мужем, который принял меня и полюбил такой, какая я есть, с болезнью. Я вышла замуж.

Время шло против меня, я заметила одну вещь: до свадьбы опухоль росла по миллиметрам, а после замужества, всего лишь за полгода, она стала семнадцатисантиметровой. Появились и другие очаги, опухоли по всему телу начали расти, как грибы.

Однажды моя подруга пошла в Голосеевский Монастырь помолиться. Дорога туда лежит через лес и на обратном пути к ней подъехал парень, предложил подвести к метро. Она не садилась к незнакомцам в машину, но в этот раз осмелилась. По дороге парень начал рассказывать ей о непростом мужчине, который живет в Черкасской области в селе Нечаевка, что у него во дворе на срубе дерева проявился лик Иисуса Христа, и сейчас туда постоянно съезжается много паломников помолиться Всевышнему. В честь этого явления, на этом месте начали строить монастырь и нужна была женщина или девушка, которая будет помогать по хозяйству и готовить еду строителям Святыни. Случайный попутчик спросил у нее, вдруг она или кто-то из ее подруг захочет поехать туда и оказать помощь в служении.

«Я не знаю, как так случилось, — говорит она по телефону, — но я чувствую, тебе надо ехать». Через день я уже была на месте.

Около месяца я прожила там, общалась с людьми, которые меня окружали. Там меня убедили, что Вера исцеляет духовно, но физически лечат врачи, да и 17 сантиметров опухоли без операции не исчезнут.

Я вернулась в больницу, где мне уже поставили рак третьей степени. «Неужели ты думаешь, что мы Боги , и мы можем это вылечить ?» — спросила заведующая химиотерапевтическим отделением. У меня накатывались слезы , и только тогда, услышав этот страшный вопрос, я действительно испугалась. После этих слов, мне очень сильно захотелось жить и вылечиться, дойти до конца, до победы и забыть, что это было со мной .

Мне начали делать первую химию, я смиренно лежала на кровати. По всем вопросам консультировалась только с врачами, слушала их и принимала то, что мне посылает судьба. Мне пришлось принять болезнь и поменяться полностью. Если раньше меня называли «женщиной с копьем», то теперь я не пойду по головам, ради достижения своей цели, я уступлю дорогу другому и порадуюсь за него.

Когда я приняла болезнь, то стала смотреть на мир с позиции любви. Я была настроена на жизнь. Стала прощать обиды, внутри обрела гармонию и полюбила то, что происходит со мной. Регулярно задавала себе вопросы: что я делала не так, почему эта болезнь пришла именно ко мне?

После огромной и трудной работы над собой во время лечения, моя опухоль начала уменьшаться. Я, мой супруг, мои близкие и родные были неимоверно счастливы, потому что произошло настоящее чудо. Я победила .

К февралю 2014 года у меня было пройдено четыре курса химиотерапии и лучевое облучение. Но случился ишемический инсульт и нужно было прекращать лечение.

Я помню как пришла в кабинет врача:

— Ну, все. Иди.

— Куда идти?

— Домой. Лечения больше не будет.

— А как же опухоль?

— Представь цветок с сухими лепестками. Они рассыпались, их больше нет. Также случилось и с твоей опухолью.

— Что же мне теперь делать?

— Живи так, как хочешь жить.

Я ушла оттуда с радостью и с грустью одновременно. Полгода жила больницами, анализами и лечением. В тот момент я просто приняла себя такой, какая я есть, полюбила. Я подумала, что мешает мне быть счастливой здесь и сейчас?

Мы переехали в Киев и я поняла, что больше не могу жить с мужем. Он очень помог мне, поддерживал, вместе мы пережили многое, за что я буду благодарна ему всегда. Нужно было просто двигаться дальше, и мне, и ему. Мы развелись. Этот человек послан Свыше для меня. Он — часть моего исцеления.

Я осталась в столице и стараюсь делать все, чтобы осуществить свои мечты: создать крепкую, счастливую семью, растить родных и любимых; стать хореографом и открыть свою школу танцев. Мне бы хотелось собрать таких же девушек как и я, которые пережили рак, создать танцевальный коллектив, пример того, что все возможно. Мне также очень хочется помогать людям, которые болеют онкологией, написать книгу, чтобы вдохновлять своим примером. Рассказывать о том, что все-таки существует некая Сила, у каждого она своя, которая точно желает тебе счастья и всегда поможет, даже в самом, на первый взгляд, безвыходном варианте.

Боюсь ли я что болезнь может вернуться? Конечно, риски есть всегда, но бояться нельзя ! Я уверенна, что все, что посылает нам мир, не просто так. На все есть свои причины. Все трудности нужно принимать с открытым сердцем, с любовью и прощать, тогда ничего плохого не случится.

На днях я читала книгу «Радикальное прощение» Колина Типпинга. Там есть такой отрывок.

Дар

Изречение «что наверху, то и внизу» имеет непосредственное отношение к человеческой реакции, как на рак в наших телах, так и на рак, поразивший планету. Объявив войну раку, и атакуя его при помощи ядовитых химикатов и других насильственных средств, мы не добьемся исцеления. Насильственные высокотехнологические и политически мотивированные попытки решить проблемы земли тоже не принесут желаемых результатов. Единственное, что поможет в обоих случаях, это любовь. Постигнув этот факт, мы поймем тот дар, который несут в себе как перемены на планете, так и рак. Нет более важного урока. Раковые больные – это отважные души, пришедшие в физический мир с миссией продемонстрировать, насколько бесполезно проецировать гнев и войну, как на свое тело, так и на внешний мир. Их миссия состоит в том, чтобы помочь людям понять, что единственный выход из сложившейся ситуации — это любовь. Наш ответный дар состоит в том, чтобы услышать это исполненное любви послание.

Хочу поблагодарить всех людей, которые были рядом и поддерживали меня как морально, так и материально, я никогда этого не забуду. Ни единого человека, который просто шел мимо и улыбнулся, остался в моей памяти, где-то место уступил, где-то помог деньгами, позвонил, или просто спросил, как дела. Я никогда этого не забуду. Для меня это огромная ценность, за что молюсь.

И напоследок скажу, что болезнь дала мне главное – возможность услышать голос своего сердца. Я поняла, что самое важное для меня – это то, отчего сердце стучит сильнее, как будто говорит с тобой.

МОСКВА, 11 фев — РИА Новости. Онкопсихологи ко Всемирному дню больного рассказали РИА Новости о том, когда можно не говорить человеку правду о его диагнозе, как общаться с онкобольным и чем отличается взаимодействие психолога с человеком на ранней стадии заболевания от работы с ним на терминальной стадии.

Когда человеку ставят онкологический диагноз, меняется жизнь его и его семьи. Разные люди реагируют на рак по-разному: одни мобилизуются и бросают все силы на борьбу с болезнью за качество своей жизни, других страх парализует, сковывает и отнимает силы что-то менять.

"В России еще со времен советского союза формировалась традиция не говорить больному о его диагнозе. Такая тактика может иметь свои положительные и свои отрицательные стороны. Если больной не знает, пьёт отвар из свеклы, но при этом получает химиотерапию, то, наверное, пусть оно так и будет. То есть ровно до того момента, пока это незнание не мешает лечению", — считает психолог фонда "Подари жизнь" Александр Кудрявицкий.

Дружественная онкология

По его мнению, проблема "говорить или не говорить" напрямую зависит от культурных особенностей. "Есть передовая и продвинутая страна Япония, которая считает, что главное — дух человека. Поэтому обманывать можно сколько угодно, лишь бы человек не терял духа. Есть западный подход, который в том числе стоит на юридических аспектах, и который говорит о том, что говорит надо всегда, даже подростку", — пояснил эксперт.

Кудрявицкий также считает, что много сложностей возникает из-за того, что онкологию излишне "демонизируют". "Проблема заключается в том, что про рак знают мало, его боятся в сто раз больше, чем это нужно, потому теряются и не знают, что делать", — добавил эксперт.

О целях и задачах

По мнению директора АНО "Проект СО-действие" Ольги Гольдман, универсального способа общения с онкопациентами нет, но врачей, медперсонал и психологов можно обучить особенностям психоэмоциональных реакций пациентов и их семей. Нужно понимать, что у людей, которые находятся в начале заболевания и у тех, кого уже вылечить нельзя, разные цели, а значит, и общаться с ними нужно по-разному.

"Если в начале заболевания нужно постараться перенаправить эмоции в конструктивное русло, бороться за свое здоровье и найти ресурсы, которых раньше не видел, должна быть очень активная жизненная позиция, чтобы справиться с нашими реалиями советскими. В конце жизни вопрос в качестве жизни, в том, чтобы успеть сказать любимым людям то, что хотел всегда сказать. Близким в этот период нужно помочь перенаправить энергию с того, чтобы ругаться между собой и таскать больного по больницам в ситуации, когда все уже в один голос говорят, что сделать уже ничего нельзя, к сожалению", — рассказала РИА Новости Гольдман.

Одним из основных направлений работы "Проекта СО-действие" является всероссийская горячая линия социально-психологической помощи для онкологических больных и их близких (звонок по России бесплатный: 8-800-100-01-91).

По словам Гольдман, одной из самых частых просьб, поступающих на горячую линию, является обращение родственников "помочь заставить его лечиться". "Такой вопрос возникает первым, когда больной говорит о том, что у него больше нет сил лечиться. Родственник в данном случае — очень важная составляющая, потому что больному очень нужна поддержка, а если родственник не в порядке, он не может качественно помочь своему близкому. Очень важно, чтобы родственники очень хорошо понимали, что вокруг происходит, что у них в голове происходит. Это отдельный фронт работы, но его при этом нельзя отделить. То есть это работа со здоровыми людьми, но которые столкнулись с собственным бессилием, злобой, непониманием, с желанием, чтобы больной сам что-то сделал", — рассказала директор проекта.

По ее словам, очень важно уверить родственника в том, что именно он может что-то сделать, а не в том, нужно или не нужно кого-то убеждать.

Не знаю, значит, ничего не происходит

Информация о том, куда пациент может пойти лечиться, на какое лечение он имеет право как гражданин РФ, имеют ли право больницы в его регионе отказать ему в лечении и что ему делать в этом случае, тоже далеко не всегда доступна. В Москве эта проблема стоит не так остро, как в регионах.

"Очень часто задают вопрос "за что?" Мы же пытаемся этот вопрос перевернуть в вопрос "зачем?" Потому что это предполагает работу, нахождение ресурсов, которые есть уже, но человек их не замечал. Но вообще у нас 35% вопросов связаны с поиском информации: медицинского характера, маршрутизации пациентов, юридического характера по обеспечению пациентов лекарственными средствами", — объяснила эксперт.

Недостаток информированности, по словам Гольдман, приводит к неуверенности в себе, тревожности и новым страхам. Именно для того, чтобы с этим справиться, необходима помощь онкопсихолога.

"Наверное, нужно, чтобы вузы готовили таких специалистов, и может быть, даже медицинские вузы, которые готовят клинических психологов, потому что нужно хорошо понимать, как проходит болезнь и нужно очень хорошо понимать, какую реакцию может выдать то или иное лечение. Химиотерапия может выдать психотическую реакцию, например. Нужно много чего понимать, нужно знать, как работает медицинское учреждение в частности", — пояснила она.

Диагноз оглашен, уже в кармане направление на лечение, в голове уже как-то более менее оформилась мысль, что это надо сделать - этот путь пройти до конца. Примерно понимаешь направление, но не знаешь сколько времени это займет, известен первый шаг, а второй будет по результатом первого, отчетливо понимаешь лишь одно - быстро отвертеться вряд ли получится. Онкология смотрит на тебя, как бездонное нечто, которое готово вот-вот тебя поглотить. И в этот момент встает вопрос - как сказать близким, что сказать на работе? Говорить или нет?

Маме я сказала только когда уже после операции переиграли гистологию и сказали, что таки рак. Живем мы отдельно, хоть и не далеко, но все-таки в разных городах и пока делалось первое обследование, а потом операция, я молчала как партизан. И не потому что я ее так сильно боялась травмировать и берегла, я берегла себя, от ее охов и ахов и совершенно не зря. Реакция была ее совершенно неадекватной мне, но совершенно адекватной себе. Я отчетливо понимала и знала, что в такой момент каждый думает про себя в этой ситуации - "Как мне с этим быть? Как это изменит мою жизнь?" и то, как в этот момент с этим тебе, мало кто может сразу оценить и поддержать. На свое сообщение, что иду на химию я ожидала - "Мы справимся. Да, надо пройти это, ты сможешь", а услышала "А это обязательно делать? А как с работой? Тебя уволят? А больничный будет?". Я просто рассвирепела и прямо сказала, что из вариантов умереть на работе или уволиться и получить шанс выжить, я таки выбираю второй, а остальное меня совершенно не колышит. Семья моя отморозилась и впала в ступор, никто совершенно не надумался меня спасать, поддерживать и все сидели молча и думали как им плохо с тем, что у меня рак. И мне самой пришлось выводить их на душещипательные беседы, что им на самом деле это не пофиг, а просто от ступора реакция у них такая. Мне конечно помогли мои годы психотерапии, наработанные умение отстраняться, строить диалоги и находить ресурсы. Я смогла опереться на своих друзей, которые хором сказали "Мы справимся. Да, надо это пройти, мы в тебя верим".

Чем грозит оглашение на работе? Социум гуманен лишь на словах, а на деле увы нет. Для любого бизнеса сотрудник с онкодиагнозом это проблема и риск - это минимум полгода больничного, это невозможность каким бы то образом сильно расчитывать на выполнение им его рабочих обязательств, как бы он не хотел и не обещал, что будет выходить на работу и справляться, в любой момент он может не по своей воле слечь. Потому зачастую работодатели прячут глаза, сочувствуют и ждут четыре месяца. Законодательство украинское в этом плане совершенно беспощадно - после четырех месяцев беспрерывного больничного вас могут уволить в одностороннем порядке. Далее оформляется инвалидность и здравствуй пенсия, на которую не то что онкологию лечить, а на хлебе и молоке не позволяет месяц прожить. Я для себя решила, что скрывать и придумывать что бы то ни было полгода врядли я смогу и сказала как есть - "У меня рак, я иду на химию, потом будет лучевая, смогу ли я между ними работать - не знаю". Не дожидаясь окончания 4-х месяцев я на недельку вышла после одной из химий, так я перестраховалась от увольнения по статье. Мне повезло и меня не уволили и как-то позволяют заниматься собой, сколько это продлится я не знаю, да и в принципе готова к любому повороту все это время. Пока мои приоритеты в другой стороне.

Я, честно говоря, совершенно не знаю, может быть если бы у меня было кому из семьи обо мне позаботиться, то я наверное бы все покрыла мраком и постаралась бы тихонько это пройти. Но жизнь такая штука, что я столкнулась с этим почти один на один. Мужчина меня бросил под дверями онкологии, мама это мама, сестра занята своей семьей и мне пришлось опираться на то, что есть - на друзей и социальные структуры. Это грустно, но это так.
У меня не было возможности просто депрессовать и закрыться в четырех стенах, чтобы выжить мне пришлось говорить и говорить много, говорить всем. Да, многие испугались и исчезли, но много и осталось, и предложили помощь. По большому счету, при таком раскладе надо все время быть в ресурсе, потому что никто не догадается, что тебе надо, если не позвонить и не сказать, и мне пришлось во-первых всех держать в курсе всех дел, потому что люди волновались, а информация как-то может внести какую-то ясность, а во-вторых надо было четко определить и распределить что мне от кого нужно. Часть отдала им, часть врачам, которых помогли найти они же.

Поэтому на данный момент мне совершенно плевать, кто знает, кто не знает мой диагноз. Я уже столкнулась наверное со всеми возможными реакциями на него и принимаю все весьма философски - нормальная, ну и ладно, нет, ну и спасибо, не больно нам такие и нужны.

А как у вас - кому сказали, кому нет? А если нет, то почему. Мне вот совершенно искренне интересно, потому что я с удивлением столкнулась, что большей частью это не оглашается.

Нащупала бугорок.

Не сильно переживала - в прошлом году в том же месте нашли доброкачественную кисту.

Позвонила доктору.

Назначила встречу .

После осмотра, доктор сказала, что на ощупь - старая киста, что будем наблюдать её 3-6 месяцев. Я отказалась и попросила назначить УЗИ.

Слава Богу.

Ультразвук выявил два подозрительных пятна.

Назначили биопсию.

Сделала биопсию. (Что-то пошло не так с местной анестезией, поэтому я испытала огромнейшее удовольствие от соприкосновения иглы с моей грудью)

Сказали, что выглядит это как доброкачественная опухоль. Уверили, что у 90% женщин моего возраста они доброкачественные.

Я почувствовала непередаваемое облегчение. И Ернар.

На следующий день вознаградила себя глобальным шоппингом, а по возвращению домой раздался телефонный звонок.

Мне сообщили, что биопсия с первого образования - это фиброма. Вторая - инвазивная протоковая карцинома.

Все это случилось за день до дня рождения близнецов.

Я запомню этот звонок на всю мою жизнь. Ернар смотрел на меня в упор, не мигая, пока на том конце провода озвучивали приговор.

Первой я позвонила маме и сказала, что у меня рак. Помню, я говорила ей, что мне жаль.

Смотреть на то, как моя семья пытается справиться с этой ужасной новостью было невынасимо. Я чувствовала и чувствую до сих пор, что украла у них свет, счастье и опору под ногами. Папа приехал и забрал мальчиков, чтоб они не видели весь этот ужас - всю ночь и весь следующий день мы с Ернаром лежали в обнимку, говорили и плакали. Я поклялась, что не оставлю его и детей.

Это был один ужасный день.

Конечно, и после наступали моменты, когда я надламывалась под тяжестью ситуации и кричала "это не честно", но на самом деле - все честно. Моя жизнь была наполнина таким количеством счастья, я бы даже сказала, что я была озарена благодатью. Я часто повторяла: "все слишком хорошо, что-то должно пойти не так", ведь мне повезло вырасти в любящей, полной семье. Родители всегда ставили интересы брата и мои на первое место. Они были добрыми, честными, нежными и всегда давали мне столько любви и заботы, сколько требовалось. Несмотря на то, что нас в семье было двое - каждый чувствовал себя центром вселенной, поэтому мы любили друг друга и были преданы. Никогда мои потребности не оставались без должного внимания - хорошая школа и прекрасное образование как следствие; они использовали каждую возможность, чтоб у меня был шанс развиваться, познавать новое и жить насыщенной жизнью. Я была во многих странах, у меня по всему миру куча друзей, и никто из них никогда не требовал от меня большего, чем быть собой. Я встретила Ернара и вышла замуж за свою вторую половинку, как модно сейчас говорить. У меня работа мечты - я бы занималась этим, даже если бы не получала деньги за свой труд. Я вижу Бога там, где другие видят тьму и безысходность. 98% времени я счастлива. У меня много желаний и "мечт", я бегаю на длинные дистанции и горжусь своим творчеством. Я живу в месте, которое действительно могу назвать домом. Мои друзья и соседи заходят в гости, мы пьем вино и смотрим, как наши дети копаются в снегу. Господи! Я родила двоих мальчиков, чем горжусь больше всего. Схватки и роды заняли 32 часа, но лезвие скальпеля так и не коснулось моего тела. Ребята делают меня счастливой каждую минуту. У меня была превосходная жизнь.

Моя подруга занимается благотворительностью. Она рассказывает о таких вещах, что кровь в жилах застывает - сразу понимаешь, что значит "не честно".

Так вот нечестно - это когда тебя дискриминируют по принадлежности к той или иной рассе или национальности, сексуальной ориентации и внешнему виду, нечестно - когда тебя бросает мать, нечестно, когда тебя бьёт муж или отчим, когда тебя насилуют или когда тебе нечего есть. Я знаю, что значит "не честно".

Но у меня рак, и это просто фигово. Правда. Ужасно фигово. Но это не "не честно"- такое просто случается. Это часть жизни. Часть моей жизни.

Но у меня есть все, чтоб бороться: лучшая команда врачей, любовь и поддержка близких, вера в Бога и надежда.